Я вымолил у Бога еще время, чтобы жить и приносить пользу

Роман Аранин: "В реанимации, после травмы, у меня был момент, когда я практически уходил. Наверное, я вымолил у Бога еще время, чтобы жить и приносить пользу. Может быть, это и есть моя миссия – показать людям, что даже в таком незавидном положении можно абсолютно все. Мой пример заразителен не только для инвалидов, но и для обычных людей. Он дает возможность поверить в собственные силы, несмотря ни на что…

О жизни до травмы

В прошлом я военный летчик-истребитель и бизнесмен, успешно торговавший обоями. В 90-е годы, уволившись из армии, я начал возить из Китая в Алма-Ату детские игрушки и обои, которые продавал в небольшом магазинчике. В 1992 году наша семья переехала в Калининград, там мы открыли первый магазин R-Style, торговавший обоями и сантехникой. Спустя какое-то время мы запустили еще два магазина, дело шло хорошо: в 2003 году оборот R-Style превысил 120 млн рублей. Частично руководство компанией я решил делегировать близким людям: моему другу Борису Ефимову я продал 25% и еще 25% – моему шурину Вадиму Губанову. Как показало время, это был ход конем, именно Борис помог мне восстановиться после травмы и основать фабрику "Обсервер" по выпуску технических средств реабилитации (ТСР) для колясочников. 

О травме

8-го августа 2004 года я не справился с управлением параплана и в результате падения получил перелом шейного позвонка. Я стал инвалидом, причем оказался самым парализованным из парализованных – даже после 40 дней в реанимации и полугодовой дорогостоящей реабилитации я научился двигать только глазами и мышцами лица. В большинстве своем такой диагноз – приговор для человека. Меняется все.

Распадается брак, человек теряет друзей и веру в себя. Однако в своей жене Наталье я был уверен, у нас крепкая семья, в друзьях – тоже. Оставалось только найти веру в себя, потому что все усилия по возвращению к обычной физической форме были тщетны: после всех операций и многочасовых занятий с личным тренером я начал лишь немного двигать головой и руками.

Вообще, я думал, что теперь буду только лежать и смотреть телевизор – в моем положении выбирать особенно не приходилось. У меня было все, что нужно для жизни, даже шесть колясок на любой вкус, только с одной оговоркой: ни одна из них не могла ездить плавно, во время движения центр тяжести смещается и парализованный человек падает лицом вниз. Так случилось и со мной. Однажды на спуске к Балтийскому морю я упал, да так, что едва не разбил нос. Ощущения были не самые приятные, и я стал думать, чем могу помочь самому себе.

О первой коляске

В 2010 году при помощи моего друга и компаньона Бориса Ефимова я сконструировал «Проходимца» – коляску-вездеход, оснащенную специальным устройством, гироскопом, который приводит сиденье в горизонтальное положение, если коляска едет по неровной поверхности. Первую коляску мы собирали по частям, едва ли не вытачивая отдельные детали в гараже на станках, что-то закупили за рубежом. Опробовав ее, я остался доволен, а после публикации видео в Интернете на наше ноу-хау появились потенциальные покупатели. Так родилась идея создания нового бизнеса, которым и стало предприятие "Observer".

О новых колясках

Если первая коляска была практически самоделом, то сейчас ситуация совершенно иная. Какие-то детали мы заказываем у внешних производителей, например, редукторы, джойстики, что-то делаем самостоятельно в Калининграде, на собственных станках.

Сказать, что коляска изменилась до неузнаваемости, я не могу, да, мы пытаемся работать над дизайном, но принципиальный момент был и остается тем же – это коляска-вездеход, оснащенная гироскопом. Сейчас мы работаем над тем, чтобы переобуть коляску в гусеницы – экспериментируем с колесами. На одних колесах она отлично взбирается по лестнице, на других может ездить по песчаному пляжу.

Но пока с гусеницами у нас не все получается: по лестнице она карабкается-карабкается, и раз! Падает, прям как танк времен Первой мировой войны. Так что пока мы ее позиционируем как незаменимое средство передвижения, например, для охотников, которые любят лазать по болотам или рыхлому снегу.

О выпуске массовых складных колясок

Если верить последней статистике, то 4 года назад государство закупало электроколясок до 10 тысяч штук в год. Не таких вездеходов, как у нас, а самых простых, стоимостью порядка 100 тысяч рублей. Умножаем 10 тысяч на 100 тысяч и получаем миллиард рублей, который тратился на закупку колясок только импортного производства. Так, мы пришли к решению, что нужно открывать производство массовых колясок. Основной проект, которым мы занимаемся, как раз рассчитан на выпуск массовых складных колясок, именно под них достраиваем фабрику. В течение года мы выпускали коляски серийно на старых производственных площадях – порядка 300-350, а к марту-апрелю 2020 года планируем закончить строительство новой фабрики и нарастить производство до 1000-1100. После выхода на проектную мощность ожидается выпуск 2500 колясок ежегодно.

О специальных колясках

Все коляски имеют определенный набор функций, но мы пошли дальше: можно докупить определенные комплекты и собрать под себя коляску с индивидуальным функционалом, например, чтобы человек управлял коляской только подбородком или дыханием.

Недавно мы подписали контракт с английской компанией на поставку комплектов для управления головой – вперед, назад, влево, вправо. То есть уже сегодня мы можем собрать коляску для человека, страдающего заболеванием любой степени тяжести.

Такие технические решения стали возможными благодаря моему ближайшему другу и компаньону Борису Ефимову. Я был и остаюсь коммерсантом, генератором идей, а он отвечает за инженерную часть. Не побоюсь сказать, что Борис – совершенно гениальный конструктор. Я знаю, что могу поставить ему задачу и через какое-то время он ее решит именно так, как я того хотел.

О бюрократических особенностях

Проблем с обеспечением инвалидов колясками в РФ нет. Если взять все бывшее СНГ, не учитывая Прибалтику, которая вошла в ЕС, то только у нас государство бесплатно выдает нуждающимся электроколяски. Такой практики больше нет нигде, ни в Азербайджане, где более-менее стабильная экономика, ни в Казахстане, я уже не беру во внимание ближайшую Украину. У нас же еще во время президентства Медведева коляски включили в федеральный перечень и стали выдавать совершенно бесплатно.

Да, как и везде, есть свои нюансы, например, покупают самые дешевые, а значит, простые коляски, но если инвалид сумеет доказать необходимость в коляске-вездеходе, то купят и ее. Такие случаи есть, и их много. Для нас проблема заключается в другом. Мы оформляем необходимые документы только на один вид массовой коляски уже около двух лет, на это у нас ушло порядка двух миллионов рублей.

И только сейчас мы получим регистрационное удостоверение Росздравнадзора, которое подтверждает, что это медицинское изделие, которое государство может закупать массово и выдавать инвалидам. То же самое мы планируем сделать и с колясками-вездеходами, тоже потратив на это аналогичные деньги и время.

О конкуренции с зарубежными производителями

Стоимость обычной складной коляски – порядка 120 тысяч рублей, коляски-вездехода, оснащенной гироскопом, – свыше 600 тысяч рублей. Если говорить о зарубежных аналогах, то они значительно дороже: австралийская коляска – под миллион рублей, финская коляска, оснащенная механизмом переноса центра тяжести, но при этом крупногабаритная, – свыше миллиона рублей.

Наши коляски очень бюджеты и вполне могут составить конкуренцию зарубежным собратьям. «Проходимцев» мы продаем в Новую Зеландию, Бразилию, Аргентину. Лет пять назад у нас был интересный заказ в Аргентину.

Заказчик написал буквально следующее: «Цена не имеет значения, сделайте, чтобы поднимались подножки, опускалась автоматически спинка и чтобы была возможность управлять всей домашней электроникой». Человек парализован полностью. Управлять всем он намеревался дыханием. Мы выполнили его пожелания. Сейчас этот человек успешно женился, воспитывает ребенка и пишет книгу, в которой будет глава и о нас.

История реально красивая, а самое главное – правдивая.

О доступной среде

Объективно ситуация с доступной средой меняется по всей стране, в Калининграде тоже, несмотря на то, что в прошлом году в Москве на эти цели было выделено 4 млрд, а по всей России – 3 млрд.

Как и везде, есть свои перекосы. Например, безбарьерная среда не распространяется на индивидуальное жилье инвалида, а только на общественные места, но это частности. Я считаю, что особенно важно, чтобы региональные общественные организации инвалидов активно участвовали в определении перечня объектов, на которые эти средства расходуются, потому что финансирование есть и немалое.

Если говорить, например, об аэропортах, то у нас гораздо лучше обстоят дела, в сравнении с Европой: везде есть лифты, медпункты, комнаты отдыха и многое другое. Например, я могу сидеть максимум 3 часа, а до Канарских островов лететь 5 часов, поэтому мне обязательно нужно полежать перед вылетом. Если в Европе я могу себе такое позволить в бизнес-зале за 30-40 евро, то у нас все совершенно бесплатно. Конечно, с точки зрения низких бордюров в Европе гораздо лучше, но они и заниматься безбарьерной средой начали раньше нас. Важно, чтобы сами инвалиды были активны.

Если говорить о Москве, то общественники там не дорабатывают: деньги выделяются огромные, а город еще не везде и не для всех доступен. В Калининграде все иначе: город преобразился, с бордюрами уже вопрос решен, но самое главное, что у застройщиков появилось понимание, о существующих нормах строительства, которые следует соблюдать.

Я вхожу в Общественный совет при главе Калининграда, этот год мы объявили годом борьбы с недобросовестными застройщиками, которые продолжают вводить в эксплуатацию объекты, не доступные для инвалидов.

О личном

Травма меня изменила. Я стал более усидчивым. Если раньше я был классическим холериком, то сейчас научился управлять своими эмоциями. Например, чтобы выполнить простейшую операцию при помощи компьютерной мышки, мне требуется не только время, но и терпение: сидишь в полулежачем положении, положив руку на мышку, и тебе надо попасть курсором в нужное место, а потом задержать его, чтобы запустить специальную программу. Иногда у меня получается это с 20-ой, а то и с 30-ой попытки.

После травмы я не стал больше любить жизнь, потому что я ее любил всегда и был очень активным, 2-3 жизни среднестатистического человека я успел отмерить, успеваю и сейчас. Да, я больше не летаю на параплане, но драйва мне и так хватает: завезли плиты для строительства, три дня лил дождь, плиты утонули, пригнали трактор доставать – утопили и его. Начали вытаскивать вторым, и опять осечка, утопили второй трактор. Ну чем не драйв? А вообще, все впереди, недаром же я остался здесь на второй срок".

Рассказать историю