Клайв Льюис: «принудь войти»
«Нелегко молодому атеисту уберечь свою веру. Опасности подстерегают его на каждом шагу», — с остроумной изящностью заметил как-то знаменитый британский писатель, поэт и публицист Клайв Льюис (1898–1963). До обращения в христианство, ему, агностику (то есть тому, кто подвергает сомнению чью-либо претензию на объективную истину), долгое время казалось, что он с успехом избегает «встречи» с Богом. Льюис не подозревал, что на самом деле уже давно «настигнут радостью», как он сам и признавался позднее в одноименной книге.
Его окончательное «сретение» случилось в Оксфорде. Кто-то вошел к нему без стука, без спроса и предупреждений. «Молодой атеист» был застигнут врасплох.
«И вот ночь за ночью я сижу у себя, в колледже Магдалины. Стоит мне хоть на миг отвлечься от работы, как я чувствую, что постепенно, неотвратимо приближается Тот, встречи с Кем я так хотел избежать. И все же то, чего я так страшился, наконец свершилось. В Троицын семестр 1929 года я сдался и признал, что Господь есть Бог, опустился на колени и произнес молитву. В ту ночь, верно, я был самым мрачным и угрюмым из всех неофитов Англии. Тогда я еще не понимал того, что теперь столь явно сияет передо мной, — не видел, как смиренен Господь, Который приемлет новообращенного даже на таких условиях. Блудный сын хотя бы сам вернулся домой, но как воздать мне той Любви, которая отворяет двери даже тому, кого пришлось тащить силой, — я ведь брыкался и отбивался и оглядывался — куда бы мне удрать. Слова «принудь войти» (Compelle intrare – фраза блаженного Августина, которая встречается в некоторых его письмах и трактатах; впоследствии ее неоднократно использовали в качестве оправдания репрессивных мер по отношению к еретикам для их принудительного возращения в лоно Церкви. — Прим. ред.)столько раз извращали дурные люди, что нам противно их слышать; но если понять их верно, за ними откроются глубины милости Божьей. Суровость Его добрее, чем наша мягкость, и, принуждая нас, Он дарует нам свободу».
В дальнейшем Клайв Льюис оставался протестантом-англиканином. Он создал удивительный сказочный мир Нарнии и написал целый ряд прекрасных книг по христианской апологетике, которые до сих востребованы и любимы многими православными христианами.
Иеромонах Серафим Роуз: «ты дома, поиски окончены»
Серафим Роуз (1914–1982), знаменитый христианский мыслитель, иеромонах и подвижник, до своего обращения к православию категорически отрицал возможность встречи с Богом. Утонченный и начитанный интеллектуал, знаток восточных религий и западной философии к вере из отчаяния своего нигилизма прорвался будто бы случайно — просто попав на православное богослужение. В тот день он не понимал ни о чем поют, ни о чем читают в храме, но ощущение того, что здесь его дом, оказалось настолько сильным, что все сомнения страдающего мыслителя отпали. «Сретение» состоялось.
«Долгие годы своих занятий я удовлетворялся тем, что был выше традиций, оставаясь каким-то образом верным им… Я пошел в православную церковь, чтобы посмотреть на еще одну “традицию”. Однако когда я вошел туда — это была русская церковь в Сан-Франциско, — со мной случилось нечто, чего я никогда не испытывал раньше ни в буддистском, ни в каком другом восточном храме, что-то в моем сердце сказало: ты дома, поиски окончены. Я не знал, что это значило, служба была мне абсолютно незнакома и шла на иностранном языке. Я стал посещать православные богослужения, постепенно изучая язык и традиции… Когда я раскрылся для Православия и православных, я начал осознавать, что истина — не просто абстрактная идея, искомая и познаваемая умом, но нечто личностное, даже больше, некая Личность, Которую ищет и любит сердце. Так я встретил Христа».
Митрополит Сурожский Антоний:
как попытаться «покончить» с христианством и встретить Бога
Митрополит Сурожский Антоний (1914–2003) — один из самых известных христианских проповедников XX века. Его книгами и сегодня зачитываются тысячи людей по всему миру. Встрече Андрея (так звали его до монашеского пострига) с Богом предшествовало полное недоверие ко всякому носителю и проповеднику так называемой объективной истины: любой окончательный ответ казался ему тогда пошлым и однобоким.
Однажды, еще будучи подростком, будущий митрополит оказался на лекции знаменитого богослова — протоиерея Сергия Булгакова. «Сладостные» речи философа о Христе, Евангелии и праведной жизни настолько возмутили юношу, что он, вернувшись домой, решил раз и навсегда покончить со всей этой религиозной чепухой. Он открыл самое короткое Евангелие от Марка, чтобы после прочтения (установка а-ля «Пастернака не читал, но осуждаю», была для него недопустимой, невежественной: «противника» как-никак надо знать в лицо!) отправить христианство на кладбище средневековых пережитков. Андрей не подозревал, что его встреча с Богом уже началась.
«И вот я сел читать; и тут вы, может быть, поверите мне на слово, потому что этого не докажешь. Со мной случилось то, что бывает иногда на улице, знаете, когда идешь — и вдруг повернешься, потому что чувствуешь, что кто-то на тебя смотрит сзади. Я сидел, читал, и между началом первой и началом третьей глав Евангелия от Марка, которое я читал медленно, потому что язык был непривычный, вдруг почувствовал, что по ту сторону стола, тут, стоит Христос… И это было настолько разительное чувство, что мне пришлось остановиться, перестать читать и посмотреть. Я долго смотрел; я ничего не видел, не слышал, чувствами ничего не ощущал. Но даже когда я смотрел прямо перед собой на то место, где никого не было, у меня было то же самое яркое сознание, что тут стоит Христос, несомненно. Помню, что я тогда откинулся и подумал: если Христос живой стоит тут — значит, это воскресший Христос. Значит, я знаю достоверно и лично, в пределах моего личного, собственного опыта, что Христос воскрес, и значит, все, что о Нем говорят, — правда. Это того же рода логика, как у ранних христиан, которые обнаруживали Христа и приобретали веру не через рассказ о том, что было от начала, а через встречу с Христом живым, из чего следовало, что распятый Христос был тем, что говорится о Нем, и что весь предшествующий рассказ тоже имеет смысл».
Игумен Никон (Воробьев): «Сретение» в летнюю ночь
В 1931 году Николай Воробьев (1894–1963) принял монашеский постриг и получил новое имя — Никон, став исповедником в тяжелую эпоху советских гонений, духовником для многих верующих людей и глубоким христианским писателем. Но перед этим ему пришлось преодолеть тяжелый путь поисков и разочарований.
Летом 1915 года Николая настиг глубочайший кризис. Утратив в юности доверие к православию, он бросился на поиски нового смысла жизни. Однако многолетнее ночное изучение философских и научных работ его духовную жажду не утолили, а только еще больше усилили. Однажды доведенный до предела душевными муками, Николай выбежал за город в поле. Его сознание агонизировало отчаянными вспышками, сквозь которые, наконец, прорвался один-единственный осмысленный крик: «Господи, если Ты есть, то откройся мне! Я ищу Тебя не для каких-нибудь земных, корыстных целей. Мне одно только надо: есть Ты или нет Тебя?»
И желанный, столь необходимый теперь ответ пришел.
«Невозможно передать, — вспоминал Николай впоследствии — то действие благодати, которое убеждает в существовании Бога с силой и очевидностью, не оставляющей ни малейшего сомнения у человека. Господь открывается так, как, скажем, после мрачной тучи вдруг просияет солнышко: ты уже не сомневаешься, солнце это или фонарь кто-нибудь зажег. Так Господь открылся мне, что я припал к земле со словами: «Господи, слава Тебе, благодарю Тебя! Даруй мне всю жизнь служить Тебе! Пусть все скорби, все страдания, какие есть на земле, сойдут на меня, даруй мне все пережить, только не отпасть от Тебя, не лишиться Тебя!».
Как долго продолжалась эта таинственная встреча Николая с Богом, неизвестно. Но, когда он наконец встал на ноги, было уже далеко за полночь. Все спали.
Каково же было его удивление, когда вдруг до него стал ясно доноситься торжественный колокольный звон! Допустить, что кто-то решил устроить праздничный перезвон в столь позднее время, было едва ли возможно. Но тогда – откуда он взялся?..
foma.ru
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии
Авторизоваться