Почему я больше не…

Это не будет рассказ об оборотнях в рясе, токсичных духовниках или злых старухах. То, что в Церкви есть как хорошие люди, так и плохие, никогда не производило на меня какого-то сильного впечатления. Я работала в церковных структурах и видела и тех, и других. Кое-кому мне и сейчас хочется плюнуть в лицо (потому что подставлять вторую щеку я больше не считаю правильным). Но, хотя мне есть что вспомнить, к Церкви и к христианству вообще у меня другие претензии.

Сначала, так сказать, о теории.

Христианство претендует на то, что события, положившие ему начало, — события исторические, бывшие в реальности. В Символе веры упомянут «Понтийский Пилат» — не как судья, который подписал смертный приговор проповеднику из Назарета, а как правитель, при котором те самые исторические события происходили.

Но это значит, что и подойти к этим событиям можно с позиций истории. И тут начинаются вопросы.

Лично для меня важнейшими оказались два факта. Во-первых, апокалиптические чаяния ранних христиан. Они верили, что Второе пришествие случится при их жизни. Умершие воскреснут, а мы (живые) изменимся, пишет апостол Павел. Двухтысячелетней истории никто не ждал. Но они ошиблись. Что это значит? Что Христос ошибся? Ведь это Ему приписывают слова «не прейдет род сей, как все это будет» (понимать под родом сим род человеческий — большая филологическая вольность). Или Его все-таки неправильно поняли?

Но если так, то не мог ли Он (или они) ошибиться и в чем-то еще?

Согласитесь, сроки Второго пришествия — это не какая-нибудь мелочь вроде тех, к каким любят придираться буквалисты.

Вторая интересная тема — авторство и время создания Евангелий. С тем, что Евангелие от Иоанна создавалось самое раннее в 90-е годы, не спорят, кажется, даже и православные. А теперь представьте, что учеников какого-нибудь очень почитаемого духовного наставника спустя 60 лет после его смерти просят записать воспоминания о нем. Да еще в эпоху, когда нет ни архивов, ни аудио- и видеоматериалов, ни СМИ… да что там, с грамотностью туго. Кстати, сами создатели (или, по меньшей мере, редакторы) четвертого Евангелия в самом тексте говорят о себе «мы». Об этих «мы» у нас как-то не принято упоминать.

Создание синоптических Евангелий в современной библеистике также относят к последней трети первого века. При этом два автора очень активно использовали текст третьего — так активно, что это не похоже на три рассказа трех очевидцев (как обычно объясняют противоречия в текстах), скорее — на работу автора и двух редакторов.

Кстати, об очевидцах. С большой долей вероятности ни один из евангелистов не был знаком с Иисусом лично и уж точно не входил в круг Его ближайших учеников. Евангелист Марк вообще, возможно, не был палестинцем…

Почему это важно? Да потому что из текстов Нового Завета нельзя понять, чему на самом деле учил Христос и кем Он считал самого себя.

И, кстати, даже если мы примем, что Евангелия предельно точно отражают историческую реальность, появятся новые вопросы. Например, отношение к закону Христа (закон нужно исполнять — только правильно, а не по-фарисейски) и апостола Павла (закон больше не нужен не только язычникам, но и христианам из иудеев). Павел, по всей видимости, Евангелий просто не читал — они были написаны после его смерти. А если бы прочитал? Интересно было бы написать на эту тему роман в жанре альтернативной истории.

И это я еще молчу про Ветхий Завет.

А широта толкований? Можем ли мы однозначно утверждать, что христианство митрополита Антония Сурожского, человека очень деликатного, интеллигентного и, судя по всему, сторонника идеи апокатастасиса, — что это христианство ближе к оригиналу, чем христианство, например, ура-патриотическое?

Итог: в какой-то момент количество нестыковок достигло критической массы, и я поняла, что больше не могу верить в церковную версию этой древней истории.

От «теории» перейдем к практике.

Отбыв в Церкви 10 лет в качестве активной прихожанки, певчей, сотрудника церковных структур, я перепробовала многое. Послушание духовнику, трехдневные голодовки на первой седмице поста, сверхчастое, как иные выражаются, причащение с тщательной подготовкой, поклоны, Иисусова молитва, паломничества, труд в монастыре, чудотворные иконы, мощи, старцы… В качестве старца выступил духовник одного отдаленного монастыря, который, как мне сказали, видит бесов. К счастью, сам он, хотя и производил все своим обликом совершенно потрясающее впечатление, в старцы вовсе не рвался и в моем случае ограничился только самыми общими советами — например, регулярно читать Псалтирь.

Так вот, в результате я была вынуждена признать: «духовная жизнь» — фикция. Лекарства, предлагаемые в лечебнице, — гомеопатия. Врачи, даже с корочками, читали о здоровье только в книгах.

Покажите мне хоть одного человека, который может сказать о себе, что в нем живет Христос. Подчеркиваю, не книгу о таком человеке! Самого человека. И, пожалуйста, со справкой из ПНД. И который при этом не будет сетовать на то, что женщины в миру ходят в брюках.

Я знаю о христианстве достаточно, чтобы писать проповеди или читать лекции на каких-нибудь провинциальных катехизаторских курсах. О том, что такое святость, как бороться с грехами, зачем нужны молитва, пост и таинства. Только все это — не работает.

Меня учили: носи платок и юбку, читай правило, соблюдай пост и причащайся. Докажи, что твои намерения серьезны! А остальное приложится. Нет, не мирские блага, в пристрастии к которым любят обвинять бестолковых захожан, ищущих в Церкви счастья и здоровья (счастья и здоровья хотеть плохо, это я тоже успела усвоить). Я искала веры, но так и не нашла для нее более серьезных оснований, чем мои собственные страх смерти и жажда любви и приятия. Ничего, что говорило бы не обо мне, а о Нем.

Справедливости ради замечу, что могу назвать пару случаев, когда я чувствовала, как мне казалось, «благодать». Но что это было на самом деле, я не знаю. И этого — как и свидетельства Павла об опыте третьего неба — недостаточно, чтобы и дальше насиловать себя церковностью.

Помните «пари Паскаля»? Быть верующим выгодно, как ни крути. Если ты прав, и Бог есть — попадешь в рай. Если нет, то не попадешь никуда, но тебе уже будет все равно. А будешь атеистом — не выиграешь ничего, если окажешься прав, и проиграешь все, если ошибешься.

Я предлагаю свою версию. Если Бога нет, то я ничего не теряю, отказываясь в Него верить и жить по правилам, которые установили люди от Его имени. А если Он есть и действительно такой, как пишет о Нем, например, митрополит Антоний Сурожский, то мне нечего бояться. Наверное, я предпочла бы второй вариант. Но это не повод для оптимизма. 

Ирина У.

Бог — основа жизни, а что будет после — меня не интересует

Ответ на статью «Почему я больше не…»

***

Здравствуйте, уважаемая Ирина! Прочел вашу статью на «Ахилле» и третий день думаю, как вам ответить. Скажу сразу, что не являюсь православным, хотя был в этой конфессии несколько лет. Считаю себя христианином, общаюсь с другими евангельскими верующими. Хотелось бы поделиться своими мыслями по поводу ваших вопросов к христианству.

Вы пишете, что Христос и первые христиане верили в скорое наступление Царства Бога.

По этой проблеме мне близка позиция авторитетного библеиста Чарльза Додда, в книге «Основатель христианства» он пишет: «Выражение „Царство Бога“ восходит к древнееврейской идиоме, которую точнее перевести как „царствование“ или даже „правление“ Бога, и означает оно, что царствует, правит сам Бог. Иисус пришел в Галилею, по словам Марка, возвещая Радостную весть, которую евангелист сумел сделать краткой, как призыв: „Исполнились сроки, и близко Царство Божие“. Это значит, что Бог — здесь, во всей своей силе и всем величии».

«Это не грядущее, дату которого можно предсказать с точностью до числа; это — образы той действительности, к которой пробуждается дух человека, отрешенный от прошлого, настоящего, будущего. Это — Царство Бога во всей полноте смысла, оно лежит по ту сторону истории. Однако оно „вошло“ в историю как раз в ту решающую пору, центром которой был сам Иисус. Радость его стала достоянием тех, кто его принял».

Таким образом, с одной стороны Христос провозглашал, что Царство Бога там, где есть Он, «среди вас есть». Выражение «внутрь вас есть» — неверный перевод, который, кстати, породил в православии практику одинокого самоуглубленного аскетизма.

С другой стороны, действительно, Христос говорил о близких апокалиптических событиях, связанных с наступлением этого Царства. Так, другой знаменитый богослов и доктор Альберт Швейцер пришел к выводу, что Христос ошибался в сроках наступления этого Царства. При этом сам Швейцер считал христианство «наиболее глубокой религией», по его мнению, христианство «представляет собой высший тип духовности и только оно является живой духовностью». Поэтому отсылаю вас к его статьям.

Что я сам думаю по поводу этой проблемы?

Во-первых, в Евангелии от Марка мы читаем, что Христос не знал часа (Марк 13:33). Кстати, это любимый аргумент мусульман против всеведения, т. е. божественности Христа. Да, Христос не знал о времени окончательного преображения мира. Он был человеком. Как человек Он мог заблуждаться. Могли заблуждаться и евангелисты. В то же время, читая Евангелия, невозможно не видеть, что Он говорил как представитель Бога на земле. Бог говорил через Него. Человеческий разум Иисуса Христа был соединен с Божественным. Из Писания мы знаем, что «Бог — это пожирающий огонь» (Евр. 12:29. Современный перевод), для которого «один день — что тысяча лет и тысяча лет — что один день» (2 Петр. 3:8). Вы не задумывались, как Бог видит историю нашего мира? Бог, который находится вне времени. Возможно ли вместить Его взгляд в ограниченное человеческое сознание? Я думаю, что Христос увидел всю человеческую историю, как видит ее Бог и рассказал об этом на человеческом языке.

Во-вторых, весть о близости наступления Царства Бога была провиденциальной для распространения христианства. Если бы не эта весть, не это ощущение неотмирного света Царства Бога, возможно, что христианство осталось бы маленькой мистической сектой внутри иудаизма, а возможно, и растворилось бы в нем. Вера в близость Царства вдохновляла апостолов и гнала их до краев земли.

В-третьих, мы не знаем часа, когда мы умрем. Мы знаем, насколько современный мир близок к возможности своего уничтожения. Это может случиться в любой момент. И при этом многие из нас проводят жизнь в мечтах о будущем, либо в воспоминаниях и переживаниях о прошлом, но не живут в настоящем. Даже современные популярные духовные учителя (например, Экхарт Толле) много говорят о важности жизни в настоящем моменте, ссылаясь на слова Христа. Ощущение близости света и огня Царства Бога просвещает настоящее подлинным смыслом.

А. Швейцер в своей замечательной статье «Христианство и мировые религии» по этому поводу писал: «Иисус, подобно пророкам и Заратустре (у которого много общего с пророками), требует, чтобы мы стали свободными от мира и в то же время были активны в этом мире; …люди должны быть захвачены Божьей волей к любви и должны помогать осуществлять Его волю в этом мире — как в большом, так и в малом, спасая и прощая. Уже в этом несовершенном мире с радостью служить орудием Божьей любви — вот их призвание и первая ступень к блаженству, которое суждено им в совершенном мире — Царстве Божьем».

Вы задаетесь вопросом авторства и создания Евангелий.

Послания Павла и Евангелия по меркам древней литературы написаны достаточно рано и совсем не далеко отстоят от времени жизни Христа. Я не считаю, что Писания — это буквальный диктант Бога, наподобие Корана. Евангелия писали люди, вдохновленные божественным Духом. При этом они оставались людьми своей культуры и своего уровня понимания. Самое главное, что евангельские тексты достаточно точно рассказывают о жизни Христа и первых христиан, передают то ощущение Духа, которое наполняло Его учеников. В этом смысле для меня важны и другие раннехристианские тексты. Например, «Дидахе», «Октавий» Минуция Феликса, «Послание к Диогнету», «Пастырь Ерма». А какой из Иоаннов написал Евангелие — не так уж и важно. У апостола Павла мы читаем: «Он наделил нас способностью быть служителями нового завета. Данный завет — это не писаный Закон, нет, но он от Духа. Ведь буква убивает, а Дух дает жизнь» (2 Кор. 3:6). И еще: «Царство Божье проявляется не в слове, а в силе» (1 Кор. 4:20).

Вы пишете, что 10 лет были активной прихожанкой и вели воцерковленную жизнь, но пришли к выводу о том, что «„духовная жизнь“ — фикция».

Я думаю, вы правы. Духовная жизнь в православии отлична от духовной жизни первых христиан. Вот сравните два текста:

Игнатий Брянчанинов «Плач мой»:

«Таким вижу себя, и рыдаю. То тихо скудные капли слез, подобные каплям росы, лишь орошают зеницы очей моих; то крупный слезный дождь катится по ланитам на одежды, или ложе; то слезы вовсе иссыхают, — один болезненный плач объемлет душу. Плачу умом, плачу сердцем, плачу телом, плачу всем существом моим; ощущаю плач не только в груди моей, — во всех членах тела моего. Они странно и несказанно участвуют в плаче, болезнуют от него».

«Пастырь Ерма» (II в.). Заповедь десятая. О духе уныния, помрачающем душу и препятствующем успеху молитвы:

«Печаль, вызванная сомнением или тем, что не удалось человеку его дело, — печаль неправедная. Печаль же от досады на дурной поступок не плохая печаль, но и она оскорбляет Святого Духа. Посему удаляй от себя печаль и не оскорбляй Святого Духа, в тебе живущего, чтобы он не возроптал на тебя к Господу и не удалился от тебя. Ибо Дух Божий, обитающий в этом теле, не терпит печали. Итак, облекись ты в радость, которая всегда имеет благодать пред Господом и угодна Ему, и утешайся ею. Всякий радующийся человек совершает добро и помышляет о добре, презирая печаль. А человек печальный всегда зол, во-первых, потому, что оскорбляет Святого Духа, который дан человеку радостным; и, во-вторых, потому, что он творит беззаконие, не обращаясь к Господу и не исповедуясь перед ним. Молитва печального человека никогда не достигает престола Божия».

Совершенно точно подметил русский философ Василий Розанов в статье «Религия как свет и радость», что в истории христианства возникло «великое недоразумение», «которое в судьбах христианства образовалось около момента Голгофы. Голгофа − это страдание; явилось чудовищное подозрение, а потом и твердая уверенность, мысль, что Царствие Божие „нудится“ (приобретается) страданием».

Христос принес Себя в жертву, чтобы освободить нас от подобной участи. В православии же возникает идея, что жертва Христа — это пример спасительных страданий. Если вы будете читать Евангелие в хороших современных переводах, вы увидите эту разницу с православной духовностью.

Вы пишете: «Покажите мне хоть одного человека, который может сказать о себе, что в нем живет Христос».

Я знаю таких людей, радостных и мужественных христиан, которые живут Христом. Многие из них были последними наркоманами и алкоголиками, бандитами и блудниками. Их спас Христос. Примеров этому масса. Они услышали слова Христа о покаянии.

Как пишет Ч. Додд: «Слово «покаяться» значит для нас «почувствовать свою вину», «пожалеть о своих грехах». Однако соответствующее греческое слово значит просто: «одуматься», «опомниться», «изменить свою жизнь». «Покаяться» в Евангелии — «переменить мысли и чувства» и тем самым начать новую жизнь, по-новому себя вести (это и есть «достойные плоды покаяния»)».

Христос говорил о рождении «свыше», о вере (доверии Богу) и «погружении» в Его смерть. Известно ли это православию? Сомневаюсь. Поэтому и в наше время «сборщики налогов и блудницы… идут в Царство Божье» (Матф. 21:31).

Вы пишете: «Если Бога нет, то я ничего не теряю, отказываясь в Него верить и жить по правилам, которые установили люди от Его имени. А если Он есть и действительно такой, как пишет о Нем, например, митрополит Антоний Сурожский, то мне нечего бояться».

Во-первых, если Бога нет, то в мире нет смысла и нет любви. Человек, не верящий в Бога, который «есть любовь», «почитает» других богов (денег, страсти, зависти и т. д.). Для меня это очевидно.

Во-вторых, в историческом христианстве многие правила действительно установили люди. В Писании (особенно притчи Соломона, золотое правило Христа, Евангелие от Иоанна, наставления Павла) я вижу такие правила, которые вызывают во мне трепет и ликование от божественной мудрости.

В-третьих, я не знаю, чего там писал Антоний Сурожский, но я прекрасно знаю, что Бог — основа жизни, и отход от Него ведет к деградации уже в этой жизни. Что будет после — меня не интересует. Мне важно здесь и сейчас, чтобы в моей семье был мир и любовь, чтобы у моих детей были верные друзья, чтобы была община, где бы заботились о вдовах и сиротах. А это возможно только с таким Богом, о котором говорил Христос.

И последнее: вера — это уверенность в Боге и в смысле.

Противоположностью веры является не знание, а сомнение во всем. На мой взгляд, атеисты поверхностны в том, что, отрицая Бога, не отрицают смысл. Сомнение в смысле — проигрышная стратегия. Потому что «сомневающийся похож на морскую волну, носимую и разбиваемую ветром… человек, нетвердый во всем, что бы он ни делал» (Иак. 1:6–8).

Сергей Б.