Коля Ветров учился в шестом классе, и учился хорошо.
Но в последнее время мама Коли стала все чаще встречать в дневнике Коли четверки, а затем появилась и первая тройка.
С Колей явно что-то происходило. Но что? Этого мама не знала.
А происходила с Колей старая история — он любил…
Любил той любовью, для которой неважно, кого любить, которая не имеет никаких оснований, а просто является любовью человека к другому живому существу.
А Коля любил сразу двоих. Нет, любил он троих, но любовь к маме всегда присутствовала в его жизни, как бы сливаясь с ней и не выделяясь из нее, а две новые любви вошли в его жизнь совсем недавно.
Коля любил девочку Лену и собаку по кличке Пес.
Впрочем, правильнее было бы сказать — собаку и девочку, потому что в Колиных тройках виноват был Пес, а не Лена, с которой Коля учился в одном классе и жил на одной улице через дом.
Мама ничего не знала ни о Псе, ни о Лене и потому повела Колю к психиатру, так как сперва она спросила Колю, не болит ли у него что-нибудь, а Коля ответил, что не болит.
И психиатр, седая женщина с умным усталым лицом, словно говорившим: «Ну что вы пришли ко мне? Ведь я понимаю во всем этом не больше вас», проделала с Колей все, что положено проделывать в таких случаях.
Она направляла свет на зрачки Колиных глаз, стучала молоточком по колену, заставляла Колю стоять с закрытыми глазами и вытянутыми вперед руками, напрягая при этом пальцы, и проделала с ним много других интересных вещей.
А между делом пыталась проникнуть в то, о чем не знала мама и куда Коля ее так и не допустил, несмотря на все ее уловки.
И потому было сделано заключение, что ничего опасного нет, просто у ребенка функциональное расстройство и поделать здесь ничего нельзя, а все пройдет само собой…
Но мама не успокоилась и через знакомых добилась приема у профессора.
И профессор принял маму с Колей, но не в кабинете, а у себя дома. И халата на нем не было, а на ногах были мягкие домашние туфли, и Коля не знал, что они находятся у профессора, и спокойно пил вместе с мамой и профессором чай с домашним печеньем.
А потом маму позвали в другую комнату, и Коля остался с профессором, который разговаривал с ним как с равным, ни разу не назвал Колю молодым человеком, и скоро у них открылись общие интересы, и профессор проник в ту половину Колиного функционального расстройства, которая имела название Пес.
Но не показал этого Коле. И пока Коля разглядывал фотографии собак в книге «Мой пес», профессор вышел в соседнюю комнату и говорил с мамой.
Он посоветовал ей ничего не предпринимать, не ускорять ход событий и не пытаться наложить какие-либо запреты.
«Иначе…» — добавил он и, подняв плечи, развел руки в стороны и склонил голову на плечо, выражая всем своим видом полнейшую неопределенность.
Во вторую половину Колиной тайны профессор так и не проник, хотя и догадался о ней.
Разговаривая с мамой, профессор несколько раз сказал, что ребенку нужна любовь.
И это нужно понимать не только в том смысле, что кто-то должен любить ребенка, а также и в том, что ребенок должен кому-то отдавать свою любовь.
А если он никому не передает свои флюиды любви, пояснял профессор, то он переполняется ими, психика его нарушается, ребенок становится капризным, а потом и психопатичным.
Так говорил профессор. И он сказал еще о законе сохранения энергии, о потоке информации, о вероятности, о гомеостазе и о душе, о которой никто не может сказать, что же это такое, и о многом другом.
И мама, не знавшая, что такое флюиды, гомеостаз и прочее, все-таки, поняла профессора.
Коля тоже остался доволен, так как получил в подарок книгу «Мой пес», и на обратном пути спросил маму, почему они до сих пор не бывали у Андрея Петровича — так звали профессора. Маме пришлось объяснить, что они только недавно познакомились и что Андрей Петрович очень занятой человек.
И Коля удовлетворился этим ответом, и ему было приятно, что такой занятой человек уделил ему столько времени.
В понедельник Коля отправился в школу под впечатлением от визита к Андрею Петровичу.
Если б его спросили, что он чувствует, он не смог бы толком ничего объяснить, потому что еще не умел выражать словами переживания, наполнявшие его существо, но он твердо помнил, что Андрей Петрович жал ему руку и при встрече сказал «здравствуйте» вместо «здравствуй, мальчик».
А когда мама с Колей сняли в прихожей пальто, Андрей Петрович, сделав жест рукой, сказал «прошу», и это «прошу» относилось в такой же степени к Коле, как и к маме.
И потом, когда Коля и Андрей Петрович вели беседу наедине, а Андрей Петрович уже говорил ему «ты», и теперь это «ты» звучало еще весомее, чем «вы» при встрече, он несколько раз забывался и обращался к Коле со словами «не кажется ли вам» или «обратите внимание».
И хотя Коля понимал, что на самом деле он — всего лишь мальчик, а для Андрея Петровича он вообще величина незаметная, потому что Андрей Петрович очень умный — вон сколько у него книг, — у Коли возникла смутная догадка, что он, Коля, такой же человек, как и взрослые.
Не зря же Андрей Петрович спрашивал его мнение по разным вопросам и пригласил приходить в гости.
Обо всем этом Коля думал на уроке математики, глядя в окно.
Коля сидел у окна, а класс находился на втором этаже, так что была видна вся спортивная площадка при школе, обсаженная рядами тополей и кустарником.
На ней Коля впервые и увидел Пса, и было это в конце марта. А сейчас уже октябрь и новый учебный год.
Пес был рыжий и лежал, свернувшись клубком, на куче опилок в углу площадки, и Коля увидел, что это собака, лишь когда Пес поднял голову.
Светило солнце, и было холодно. Дождавшись конца урока, Коля помчался в школьную столовую и выпросил там миску с отходами обеда.
Псу ужасно хотелось есть, но миска была столь большой, что Псом овладело искушение не доесть до конца.
Однако хотя Псу и было всего два года, но у него был изрядный жизненный опыт свободной собаки, из которого вытекала главная заповедь — съедать полностью все, что дают, иначе в следующий раз не получишь ничего.
Он съел еду, принесенную Колей, и между ними установилось взаимопонимание, переросшее в дружбу после того, как Коля показал Псу место ночевки в подвале под лестницей первого этажа, где проходили трубы отопления, и поставил там в качестве ступеньки ящик из-под картошки, чтобы Псу легче было выскакивать из подвала.
Коля кормил Пса объедками из школьной столовой, и так продолжалось до конца мая, когда Пес неожиданно исчез, а Колю в начале июня мама отправила в пионерлагерь.
Но месяц назад Пес вновь объявился, и дружба продолжалась.
После уроков Коля с Псом отправлялись гулять на большой пустырь недалеко от школы.
Мама с Колей жили в новом районе, и на этом пустыре еще не построили дом.
По правде говоря, Псу не нравился этот пустырь, потому что на него выводили хозяйских собак.
Пес презирал их за сытый вид и удивлялся, как это они могут в обмен на еду позволять водить себя на веревке.
Собаки платили ему той же монетой и встречали его особенным рычанием, которое в переводе на человеческий язык означало: «бродяга».
Там были бульдог с вечно слюнявой мордой, плотный коренастый эрдельтерьер с курчавой шерстью, которого Пес мысленно окрестил бараном, мраморный годовалый дог, неизменно спокойный, два колли, в основном игравшие друг с другом, и маленький эрдель.
Он подскакивал к Псу галопом и лаял на него, приглашая поиграть.
Иногда появлялся громадный ньюфаундленд, старый, едва волочивший ноги и с опущенной головой.
И хотя Пес и собаки оставались на разных полюсах, но через некоторое время в рычании большинства собак слышалось не «бродяга», а «привет, бродяга», а в глазах ньюфаундленда Пес уловил поддержку.
И только «баран» оставался непримиримым, так как не мог забыть урок, полученный им от Пса.
Когда Коля и Пес впервые появились на пустыре, «баран» в своем ослеплении, вызванном желанием проучить бродягу и чужака (за что проучить, он и сам не знал), не заметил ни торчащего трубой хвоста, ни широкой грудной клетки, ни легкости движений Пса и бросился к нему со всех ног.
А Пес спокойно ждал его, так как думал, что «баран» хочет играть, и оказался на земле. Но «барану» не удалось вцепиться в Пса — так быстро он вскочил.
И началась драка, выглядевшая в глазах владельцев собак просто игрой, в которой «баран» нападал, а Пес отскакивал и останавливался, ожидая нового нападения и не собираясь убегать.
А когда «баран» распалился окончательно, Пес цапнул его по-настоящему, так, что «баран» взвизгнул и бросился к хозяину, а старик ньюфаундленд усмехнулся, вспомнив свою молодость, и подумал: «Недурно».
А бульдог от волнения судорожно втянул в себя слюни и решил, что «баран» — дурак.
И хотя Пес презирал хозяйских собак, а все же он и жалел их… Но иногда, играя с маленьким эрдельтерьером, Пес внимательно наблюдал его и, не замечая у эрделя недовольства своим положением, думал о том, нужна ли его жалость тому, кто доволен своим бытием. И ему становилось грустно.
В классе все дети знали, что у Коли есть собака, и многие пытались завязать дружбу с Псом, но ничего из этого не выходило.
А Лена и не пыталась подружиться с Псом, так как ее мама сказала, что все бездомные собаки бешеные и от них надо держаться подальше.
А еще лучше отправить этого Пса на живодерню. Мама Лены так и сказала — на живодерню.
И папа Лены поддержал маму и сказал, что из собачьих шкур получаются отличные рукавицы.
Коля не знал, что в семье Лены предлагают использовать собак на рукавицы, и пригласил Лену погулять с ним на пустыре.
Но Лена отказалась, так как ее мама объяснила ей, что если бешеная собака и не закусает насмерть, то уж во всяком случае придется сделать в живот сорок уколов, чтобы не заразиться.
А Лена боялась даже одного укола.
Но через несколько дней Лена, преодолев страх, все-таки пришла, потому что ей было приятно, что из всех девочек Коля пригласил именно ее, и глядела на собак издалека, пока Коля не заметил ее и вместе с Псом не побежал к ней.
И оказалось, что Пес не бешеный, и глаза у него осмысленные, и он позволил Лене гладить себя.
И хотя ему это было и не особенно приятно, но он понимал, что это приятно Коле.
И Лене это было приятно, так как, погладив Пса, она почувствовала себя очень смелой.
А потом они играли вместе на пустыре и, расставшись с Псом, пошли вдвоем домой.
И на вопрос мамы, где она была, Лена не сказала, что играла с бездомной собакой, из-за которой можно получить в живот сорок уколов, а ответила, что гуляла с такими-то и такими-то девочками.
Коля был не только обрадован приходом Лены, но и немного удивлен, потому что Лена была девочкой очень гордой.
И у Лены были для этого основания, и весь класс это знал. Лучше сказать — видел и знал, так как Лена была в классе самой красивой и училась на одни пятерки.
Но не это было главным.
В классе были еще две-три девочки, которые почти всеми мальчиками признавались самыми красивыми и учились почти так же хорошо, как Лена.
Но никто не считал их гордыми — они просто задавались. И задавались потому, что были смазливыми, — так объяснял мальчикам второгодник, двоечник и хулиган Петька Крюков.
А гордость Лены имела под собой прочное и неоспоримое основание — не то что какая-то смазливость.
Однажды, когда учительница спрашивала детей, кем работают их родители, Лена ответила:
— Мой папа возит на автомобиле больших начальников.
— Непонятно, — начала учительница.
— Он у нее шоферюга, — закричал Петька Крюков.
— Крюков, помолчи, не с тобой разговариваю, — сказала учительница и повернулась к Лене: — Ну, Леночка…
И Лена твердо и ясно сказала:
— Мой папа не шоферюга, а инженер и…
— Работает на погрузке-разгрузке больших начальников, — опять крикнул Петька.
Учительница ничего не сказала Петьке, но так на него посмотрела, что Петька умолк.
Петька откровенно ничего не делал в классе, а учителям говорил: «Все равно поставите тройку», и выходило по его.
Коля этому очень удивлялся, к тому же Петька обижал слабых.
Но мама Коли объяснила, что по закону о всеобщем восьмилетием образовании каждый должен кончить школу, а работать Петька не может, так как он еще маленький…
Через несколько дней после того, как Лена гуляла на пустыре, она пришла в школу в новой куртке.
Куртка была голубая, очень красивая и шла Лене. Она была прострочена в разных местах узорами, а капюшон был с беличьей опушкой. А еще были удобные карманы и пояс.
Петька Крюков надумал сделать пакость Лене. Но один мальчик сказал Коле по секрету, что Петька из зависти хочет порезать куртку и подбивает на это ребят.
И Коля подошел на перемене к Петьке, когда тот оказался один, и предупредил его, что если Петька что-нибудь выкинет, то ему будет плохо.
И хотя Петька хорохорился, но вступить в стычку с Колей не решился, и вопрос был исчерпан.
А после уроков Коля, Пес и Лена в новой куртке играли на пустыре.
Лена и Пес совсем подружились, и Коля, выбрав время, когда Пес носился за Леной, а маленький эрдель с лаем скакал за Псом, сбегал за мороженым для Лены и себя.
Лена дала Псу попробовать мороженое и, смеясь, подняла его вверх, а Пес подпрыгивал, делая вид, что не может достать.
И вокруг крутился маленький эрдель, подскакивал над землей, как резиновый мяч, и вовсю лаял.
Всем было весело, и Пес, улучив момент, когда Лена подносила мороженое ко рту, вновь подпрыгнул, но вместо того, чтобы схватить мороженое, неторопливо лизнул Лену в лицо, упершись лапами ей в грудь.
А в следующий миг лапы его скользнули по гладкой поверхности куртки, коготь зацепился за простроченный шов, раздался треск и куртка, новая голубая куртка с беличьей опушкой, оказалась разодранной.
Коля в ужасе смотрел на куртку, на Лену, у которой по щекам потекли слезы, на Пса и эрделя, с которых разом спало все веселье.
Он не решался подойти к Лене, так как боялся, что Лена затопает ногами и закричит: «Убирайся!»
А Лена продолжала молча плакать, и только когда Пес с опущенным хвостом подошел к ней и стал лизать ей руку, она заплакала вслух.
Коля стал успокаивать Лену, уверяя, что его мама купит Лене такую же куртку, но Лена не успокаивалась и сквозь слезы проговорила: «Нужна мне эта куртка…»
Сев на землю, она продолжала плакать, а Пес лизал ей руки и щеку. И Лена затихла, обхватила Пса за шею и поцеловала в холодный нос.
Потом Коля с Леной разделили мороженое между Псом и эрделем и отправились домой к Коле.
Там они сочинили правдоподобную историю о том, как была порвана куртка, и мама Коли сделала вид, что поверила им, и села за швейную машинку.
Через час на куртке красовались два новых простроченных узора на каждой половине куртки, так что разрыв не был заметен, и Коля проводил Лену домой.
А ночью Коле приснилось, что Лена поцеловала его, а не Пса...
автор София Селиванова, Ленинград
80-ые годы, XX век
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии