Информационная чистота пищи

Вечер 5 июня 2009 года.

Я прозевал поворот на Перпиньян, и, когда уже недалеко осталось до Монпелье, понял, что нужно разворачиваться. Юг Франции весьма живописен. Поймал себя на мысли о том, что наши мечты и фантазии всегда в среднем в два-три раза красоч­ней реальности.

Если во всех странах вина различаются по свое­му сорту или по придуманному названию, то во Франции — по местности, где вино разливают, или по названию замка, возле которого раскину­лись виноградники. Если вы видите на бутылке слово «Шато» и слово «контроле», это означает, что вино — из определенной местности, которая располагается возле старинного замка, причем ка­чество вина контролируется производителем. Са­мыми лучшими винами в мире остаются француз­ские — в первую очередь благодаря традициям, которые не позволяют калечить вино ради денег.

Помню, как лет десять назад в Нью-Йорке в русском магазине я купил грузинское вино... С тех пор как я проводил экскурсии на озере Рица в Абхазии, прошло около сорока лет, но я и те­перь все еще помню вкус мяса и мамалыги, кото­рые можно было отведать в апацхе — националь­ном жилище абхазов. Одним из лучших грузин­ских вин было тогда «Мукузани» — сочное, мощное вино темно-красного цвета. В нем сочета­лись мощность и бархатистость. Оно не было ни горьким, ни кислым, ни сладким, оно было вели­колепным на вкус. Потом, уже после распада Со­ветского Союза, в разных местах я неоднократно покупал это вино и каждый раз натыкался на под­делку. Когда в винодельческой стране война или кризис, вино портится, я убедился в этом.

У моей знакомой, которая жила в Париже, на­чались неприятности на работе, и несколько ящи­ков с бутылками вин разных сортов скисли в тече­ние нескольких дней. Вино на расстоянии чув­ствует настроение хозяина и реагирует мгновенно.

В современном мире погибает не только эколо­гия. Технический прогресс намного опередил нравственность — вина стали шпиговать красите­лями, ароматизаторами, усилителями вкуса, хими­катами, которые ускоряют старение. Для удобства транспортировки превосходные, уникальные вина накачивают спиртом. А если крепость сухого вина выше двенадцати градусов, в нем происходит раз­рушение тонких структур. Свыше шестисот раз­личных соединений обнаружили ученые при ис­следовании красного и белого сухих вин — целый маленький мир. Причем особенность хорошего су­хого вина в том, что от него не пьянеешь. Когда я пил вино с завода (в нем спирт еще не поднят до 12—14%), я ощущал совершенно другой вкус — разнообразный, богатый, изысканный. Спирт раз­рушает информацию, и качественный напиток можно превратить в пойло.

Когда пьешь хорошее вино, возникает легкое опьянение. Оно постепенно нарастает, а потом останавливается. Можно пить литр, два, но опья­нение больше не усиливается. Сейчас таких вин практически не встречается. От одной бутылки хорошего французского вина утром может болеть голова и ныть печень. Консерванты, которыми сейчас отравляют вино, необходимы для долгого хранения и повышения прибыли. Если у вас ут­ром после бутылки вина опухло лицо, это всего- навсего означает, что печень не справилась с яда­ми и плохо стали работать почки. От белого вина вреда меньше, потому что оно кислее, а кислота является естественным консервантом.

Раньше вина имели крепость 9—11 градусов. Сейчас в основном — 13,5—14,5 градуса. Это уже почти портвейн. В нем уже не шестьсот, а всего около тридцати различных соединений, причем не всегда полезных. Поэтому употребление портвей­на в первую очередь подсаживает печень и снижа­ет потенцию у мужчин.

Если вино, как кока-колу, делать из порошка, добавляя возбудители вкуса, красители и аромати­заторы, то его трудно будет отличить от настояще­го. Но если оценивать по энергетике, по воздей­ствию, то разница между порошковым и нормаль­ным вином достаточно велика.

Сейчас во всем мире нравы упали, погоня за деньгами незаметно увечит душу. В мае 2009 года я был в Египте на рыбалке. Перед тем как сесть на яхту, два дня мы находились в пятизвездочном отеле по системе «все включено». За обедом и ужином можно было бесплатно пить пиво и сухое вино, белое и красное. Я попробовал и чуть не вы­плюнул. Вино было отвратительным на вкус, в бо­чонок его наливали из пакетов. В этом отеле 90% всех приезжих были итальянцами, и я с удивлени­ем наблюдал, как они с удовольствием пьют это бесплатное пойло. А ведь Италия — это страна ви­ноделия.

Хотя, с другой стороны, мир сейчас быстро ме­няется. Недавно я гостил у моего знакомого в Италии. Мы гуляли по живописным окрестно­стям.

— А вон в том замке живет состоятельный че­ловек, — показал он.

Во Франции и Италии замком часто называют обыкновенный двухэтажный каменный дом.

— У этого человека очень большие виноградни­ки, — поведал мне мой попутчик. — Кстати, его вино вошло в десятку лучших вин Италии.

— Вот бы попробовать, — сказал я.

Он улыбнулся и махнул рукой.

— Пробовать не стоит, обыкновенное вино.

И продолжал, опередив мой вопрос:

— Да просто у этого человека серьезные связи, и он заплатил приличные деньги.

— Все это очень напоминает одну страну, — заметил я, и мы оба рассмеялись.

А потом мы зашли к его соседу и купили свеже­го мяса. Мясная порода быков в Италии выведена специально, один экземпляр может весить тонну. Вечером из этого мяса я пытался делать пельмени. Оно разваливалось, как туалетная бумага. Пель­мени, которые мы приготовили, не имели никако­го вкуса: химия, гормоны, антибиотики неизбеж­но делают свое дело. Не думаю, что это связано с экологией, с травой, которую ели животные.

Любое серьезное информационное вторжение в организм сказывается не сразу. Человек соверша­ет преступление, грех, а последствия могут про­явиться только в третьем-четвертом поколениях. Мы считаем, что гены есть главный передатчик информации. В последнее время открытия ученых неотвратимо показывают, что есть и другие спосо­бы передачи информации.

Оказывается, полевая структура может сохранять информацию при фи­зическом разрушении объекта. Говоря простым языком, дух более устойчив, чем тело, и живет дольше. Но самая главная информация передается временными структурами. В нашей душе отклады­вается все, что мы думаем, чувствуем и делаем. Все это воплощается в наших потомках. Инфор­мационное искажение может выплыть через три, четыре, девять поколений.

Понятие кошерной пищи в иудаизме — это в первую очередь информационная чистота продук­та. Талант еврейского народа, вероятно, во мно­гом обязан правильному питанию. То, что сейчас происходит с продуктами, через десять—двадцать лет может привести к падению иммунитета, появ­лению огромного количества новых болезней и бесплодию женщин. А на сегодняшний день это просто несъедобное мясо и невкусное вино.

Вспоминаю, как один бизнесмен признался мне, что отказался от одного очень выгодного про­екта. Была возможность испанские и французские вина перевозить через океан и продавать в Амери­ке, причем прибыль могла быть весьма весомой.

— А почему же ты отказался? — удивился я.

— После перевозки через океан вино должно отдыхать в течение двух месяцев. Пока оно не успокоится, в этом прекрасном напитке будет агрессия. Оно будет кислым, оно может быть не­полезным и даже вредным для здоровья. Но эти два месяца удвоят его цену, и я лишусь прибыли. Мне предложили продавать вино сразу же по при­бытии, но я отказался.

Вспоминается разговор с юной девушкой, про­давщицей в нью-йоркском магазине.

— Вчера я купил у вас бутылку «Мукузани», а оно оказалось подделкой. Как вы можете торго­вать таким продуктом?

Девушка обиделась и надула губки.

— Зря вы так говорите, — ответила она, — у нас здесь все настоящее. Это вино сделано из на­стоящего винного порошка.

— Спасибо за информацию, — улыбнулся я. — Теперь буду знать, что вино можно делать и не из настоящего винного порошка.

Вино, сделанное из порошка, таковым не явля­ется — так же как и нынешние так называемые натуральные соки, изготовленные из порошка.

На память приходит эксперимент, который мы недавно провели в Крыму. Мы парились большой компанией в сауне. Поддавали обычной водой. Пиво мы теперь в сауну не берем, поскольку все оно производится из химикатов, концентратов и т. д. А я как раз купил несколько бутылок крас­ного вина разных сортов. Не знаю почему, но вместо пива я на каменку плеснул вином. А потом в сауну зашли мои приятели и удивились:

— А где ты пиво достал?

— Так это я вином плеснул.

— Не может быть, запах-то дрожжей.

И тут мне в голову пришла интересная мысль:

— А давайте будем из каждой бутылки плес­кать на каменку и определять качество вина.

Итак, первое вино пахло дрожжами. Это был хотя бы естественный запах. Второе вино пахло какой-то химией, запаха дрожжей там и близко не было. Тогда плеснули самым дорогим — «Алуш­та». Запах был резкий и ядовитый, как при хими­ческий атаке. Все стали судорожно кашлять и гурьбой ринулись к выходу из парилки. Наиболее качественным, судя по запаху, оказалось самое дешевое красное вино. Да и по вкусу — тоже. По­том я всем рекомендовал покупать именно это вино.

А через пару месяцев я общался со специали­стом, который знал, что сейчас происходит с вино­делием.

— На Украине в неурожайные годы до 70% вина производили из порошка, — рассказывал он, — а теперь все годы будут неурожайными. Если раньше гнали из порошка 30—40%, то сейчас ситуация начинает меняться: процентов 40 — это сплошная химия, где вином и не пахнет; 30—50% — это порошок и 10—20% — нормальное вино. Прибыли, таким образом, утраиваются. Правда, у людей, которые пьют такое вино, может «отваливаться печень», но это уже их проблемы.

«Как здорово, — подумал я тогда, — все-таки процентов десять производят из нормального сырья». Только как их найти, эти десять процен­тов? Похоже, лучше переходить на квас домашне­го изготовления. Вместо дрожжей, которые дела­ют неизвестно из чего, насыпать изюма. Вместо сахара — меду. Хлеб, правда, сейчас производят неважный, почему-то он больше похож на опилки. Но ржаной хлеб пока еще найти можно.

Я задумываюсь, глядя на дорогу, петляющую между горами. Вот это, действительно прогресс: за какие-то десять лет большинство продуктов стало просто несъедобным. Мои чувства проходи­ли любопытные стадии. Сначала было возмуще­ние тем, что продукты становятся непригодными, что это ведет к истреблению населения, а властям на это наплевать. Потом возмущение сменилось унынием и депрессией. Затем появилось желание выжить и чувство радости, что жив.

Вспомнилась песня Высоцкого, описывающая прелести совет­ского образа жизни, в которой каждый куплет за­вершается рефреном: «Скажи еще спасибо, что живой». Похоже, скоро все человечество хором запоет эти слова. Не зря сейчас создаются новые хранилища с законсервированными семенами.

Периодически у меня бывают семинары в Вол­гограде. Я всегда с удовольствием покупал на волгоградском рынке сочные и красивые помидо­ры. Особенно вкусным был сорт под названием «бычье сердце». Эти помидоры были огромными и розовыми. В этом году они исчезли. Люди покупа­ли семена, а помидоры вырастали другие.

Кажется, западные фирмы научились произво­дить культуры, которые плодоносят только один год. Это разновидность биологической войны — тотальная зависимость всех стран от одной стра­ны-производителя. Еще Пифагор сказал, что че­ловек есть то, чем он питается.

В Древней Индии говорили: «Человек есть то, что он ест». Меха­низм остановки воспроизводства, заложенный в растении, естественно, будет передаваться и тем, кто его ест. Погибать будут не только потребите­ли, но и производители. Не сразу, конечно, не­заметно.

Хотя что требовать от тех, кто занимает­ся производством ГМ-продуктов, истребляя соб­ственное потомство? Попробуйте убедить раковую опухоль в том, что, погубив организм, она и сама погибнет вместе с ним. Это невозможно, она за­программирована на рост, у нее нет тормозов.

Недавно мне задали вопрос:

— У какого человека может появиться онколо­гия? Чем он отличается от других?

— Опухоль появляется у того, кто мыслит, как раковая клетка, — ответил я. — У того, кто отре­кается от любви. Человек — это тело, дух и душа. Если он не поклоняется Богу, он будет поклонять­ся одной из этих трех составляющих. Это и есть грех — отречение от Бога ради ценностей тела, духа и души. Грех, который состоит в поклонении телу, проявляется как жадность. Грех, как по­клонение духу, выглядит как гнев. Грех, проявля­ющийся как поклонение душе, называется во­жделением. Поклонение рождает привязанность, привязанность рождает агрессию, агрессия накап­ливается и превращается в самоуничтожение. Это и есть та среда, та почва, на которой расцветает раковая опухоль. Внутренний эгоизм, который проявляется как утрата любви к Богу и поклоне­ние человеческому «я», неизбежно ведет к сниже­нию тонкой энергии и, как следствие, к ослабле­нию иммунитета.

То, что мы называем капитализмом, можно счи­тать раковой опухолью на теле человечества, и это совершенно закономерное явление, появившееся в постхристианском мире около 400 лет тому назад. Судя по всему, произошло это следующим об­разом.

Один из главных постулатов любой религии — это принятие Божественной воли. Это осознание, что воля человека вторична, что человек — это часть организма, именуемого Вселенной. В пер­вую очередь нужно полагаться на Божественную волю и принимать ее, а потом уже думать о своей собственной. Это есть принцип мышления здоро­вой клетки, которая живет и работает на себя, осознает себя неповторимой, но при этом всегда чувствует свою вторичность и подчиняется орга­низму. Как только воля клетки заслоняет волю организма, начинается раковый процесс.

Во всех мировых религиях есть понятия Бо­жественной воли и наказания за содеянные грехи. Только Бог может прощать грехи. Человек может лишь правильно себя вести, соблюдать заповеди, меняться в лучшую сторону, создавая возмож­ность для прощения грехов. Такая точка зрения соответствует законам Вселенной.

Чем значимее истина, чем она масштабнее, тем опаснее ее неверное толкование. Христос показал, что, меняя самого себя, человек может избавлять­ся от грехов. Через любовь к Богу, возврат к Творцу, через внутреннее глубинное изменение человек восстанавливает энергию души и избавля­ется от многих болезней. Корыстная человеческая натура увидела в этом халяву, возможность изба­виться от грехов, ничего не делая. Прощение гре­хов, которое начали практиковать священники, было не чем иным, как подменой Божественной воли — волей человеческой.

Иисус Христос требовал, чтобы его не называ­ли всеблагим, безгрешным. Что же говорить о его учениках? А вот папу римского признали без­грешным. Насколько я знаю, и Православная Церковь, как тело Христа, тоже признана без­грешной.

На Западе процветал личный эгоизм, на Восто­ке — коллективный. Окончательный поворот к капитализму начал происходить в эпоху Возрож­дения. Как только католическая церковь стала из­бавлять от грехов за деньги, продавая индульген­ции, подсознание верующих истолковало это так: Бог уже не нужен, человек полностью заменил Бога. Договариваться надо со священником. Лю­бовь и нравственность — это уже не главное, глав­ное — это деньги, за которые можно выкупить все свои грехи.

Любое живое существо, для того чтобы выжи­вать и развиваться, должно иметь четкую картину развивающегося мира. Без этой модели оно погиб­нет. Для человеческого общества главную модель мира дает религия. Научная картина мира не мо­жет быть глубокой и стабильной. Пятьсот лет на­зад мы полагали, что вся Вселенная крутится во­круг Земли. Сто лет назад мы считали, что элект­рон — это только частица, и не подозревали, что наше тело может иметь не только физическую, но и волновую природу. Причем при разрушении фи­зической оболочки волновая — наоборот, активи­зируется.

А религиозная картина мира дав­ным-давно говорила о душе, о вторичности и даже третьестепенности нашей физической оболочки. Хотят того люди или нет, но, сознательно или подсознательно, мир они воспринимают через призму религиозного мировоззрения. Атеисты — подсознательно, верующие — сознательно. Естест­венно, что люди подражают тем образцам и следу­ют тем представлениям, которые воспитывает у них религия.

Тот процесс, который произошел в обществе с появлением индульгенций, через несколько столе­тий Ницше опишет одной короткой фразой: «Бог умер».

Если любовь и нравственность отныне не явля­ются главными маяками для человека, то общест­во начинает весьма быстро меняться. В основе лю­бой экономики лежат деньги. Денежными потока­ми распоряжаются банкиры. До того времени количество золота, лежащего в банке, и количест­во выпускаемых под это золото банкнот было при­близительно одинаковым. Деньги были реальным эквивалентом товаров, сырья. После ослабления нравственности банкиров не смогли сдержать ни религия, ни государство. Когда ценных бумаг, ко­торые банк выпускает, гораздо больше, чем реаль­ных ценностей, которыми он владеет, — это об­ман и грабеж людей. Банковская система из кровеносной системы экономики стала кровососущей системой. Это неизбежно должно было привести к тому, что главные банки многих стран преврати­лись в частников, независимых от государства.

Любая тенденция превращается в функцию, а функция становится органом. Совокупность орга­нов образует живое существо. Нынешняя мировая раковая опухоль отчаянно борется за свое сущест­вование и стремится выжить любым путем, не­уклонно подталкивая человечество к гибели.

То, что на Западе сейчас называется обществом по­требления, и есть результат подобной тенденции. Лидером потребления, то есть обмана и ограбле­ния себе подобных, стали Соединенные Штаты Америки. Неслучайно именно там самая сильная оппозиция к религии, отстаивающей любовь и нравственность. Неслучайно официально зареги­стрированная сатанинская церковь находится на территории США. Именно в США ширится дви­жение, утверждающее, что западная демократия невозможна, пока существует христианство. Пол­ная свобода от морали и нравственности уже была испытана в Содоме и Гоморре. Теперь то же самое предстоит увидеть живущим ныне.

Я встряхиваю головой, пытаясь отбросить мрачные мысли. Вижу потемневшее небо и полы­хающие вдали молнии. Начинается извилистая горная дорога. Нужно быть осторожнее. Я стара­юсь переключить свои мысли на какую-нибудь другую тему...