1. У нас в семье все очень любят детей, и для нас важно с ними дружить. Но для этого нужно по крайней мере их видеть, всем вместе общаться. Мы (у меня есть ещё сестра и брат) делаем это, собираясь в доме моих родителей в Подмосковье. Это такое место силы для нашей семьи, мы обязательно встречаем там Новый год, празднуем дни рождения.
А Петя, когда был маленьким, вообще придумал отдельный праздник — День семьи. Его мы тоже до сих пор отмечаем — собираемся в июне. То есть дети как-то сами по себе, естественно приобщились к этим традициям. Однажды, например, я предложила Пете поехать на зимние праздники в путешествие, но он возмутился: «А как же Новый год у бабушки с дедушкой?» И меня это, честно говоря, даже порадовало.
2. Самое главное, что воспитывает ребёнка, — это атмосфера в семье. Вот мы читаем какую-то книжку, слушаем музыку, и Петя тоже знает всё про эти произведения, про их авторов, он полностью вовлечен в нашу жизнь. Я показываю Пете эскизы своих костюмов, декораций, рассказываю о спектаклях, он всегда знает, что я репетирую и как вижу эту роль.
И мой муж Федя (актёр и режиссёр Федор Малышев. — Прим. ред.) тоже всегда рассказывает Пете о работе. Порой он даже больше знает про Федин спектакль, чем я. Мы считаем такое доверие очень важным, но всё это происходит без давления. Насильно ведь заинтересовать ребёнка чем-то невозможно.
3. С младшим сыном мы в основном смотрим советские мультики. Какие-то иностранные тоже, но очень избирательно. Дело даже не в патриотизме, просто советские рисованные мультфильмы, во-первых, нравственные, а во-вторых, в них есть огромная палитра чувств.
По-моему, очень важно, чтобы человек мог различать чувственные нюансы. Но современные мультсериалы этому не учат, там показано только удовольствие — расстройство, и это их максимальная палитра.
Сыну однажды кто-то показал «Щенячий патруль» — и всё, после этих мультиков он перестал воспринимать советские. Тут же сериал, бесконечная история, которая затягивает, — дети на такое быстро подсаживаются. А я считаю, если уж смотреть мультики, то хотя бы не только для развлечения, но ещё и для развития.
В общем, «Щенячий патруль» я запретила. Просто хочу, чтобы ребёнок учился объёмно воспринимать мир, а подобные мультики этому, увы, очень мешают.
4. Старший сын уже год живёт без интернета. Это наше общее, семейное решение, потому что в какой-то момент стало понятно — ценности, которые предлагаются в семье, тонут в потоке непроверенной пошлой информации из интернета.
А у Пети была чудовищная зависимость: он просто каждую свободную секунду торчал в соцсетях, постоянно посылал голосовые сообщения; выглядело это ужасно.
Сейчас у нас дома вообще нет интернета, у сына кнопочный телефон. Да, ломка была, и сильнейшая. Но мы это преодолели. И я вижу, как сильно изменился мой ребёнок за этот год.
Петя научился прекрасно играть на гитаре, прочитал миллион книг, он каждый вечер пишет рассказы, стихи, повести, пьесы. У него появилась огромная потребность в творчестве.
Не знаю, правильно ли мы поступили, лишив подростка интернета, но это было вынужденное решение, отчаянное, потому что было уже очевидно — мы его теряем.
5. В современной школе меня пугает установка «Будь успешным!». И при этом ни слова о человечности. Формальность, которая перевешивает суть.
Например, ОГЭ по литературе — абсолютная профанация. Либо ты должен быть кандидатом наук, филологом, чтобы сдать этот ОГЭ, либо ты обрекаешь детей (ведь они априори не кандидаты наук) на формальный подход к этому вопросу, на озвучивание заученной тупости.
Я недавно смотрела передачу, где успешно сдавших ОГЭ детей спрашивали, какой тургеневский образ стал фразеологизмом. Никто не ответил — экзамен они сдали, а про тургеневскую девушку не знают. Но это ведь гораздо важнее, чем то, что фигурирует в тестах.
Произошла подмена понятий: вместо настоящих, глубоких знаний детям пытаются дать набор фактов. Тимофею скоро в школу, и я просто не знаю, куда его отдавать. Потому что по опыту с Петей могу представить, что ему там предложат.
6. Я поощряю гендерное воспитание. Мы смотрели недавно передачу, где немецкая мама восьмилетнего мальчика говорит: «Мы не используем слова «девочка» или «мальчик». Мы говорим: «Этот ребёнок». Петя тогда возмутился: «Боже, какой ужас! Ты и так не знаешь, кто ты, чего ты хочешь, а тут тебе еще и в самом простом предлагают усомниться!»
И действительно, так трудно в детстве и в юности понять, что ты из себя представляешь. А если тебя лишают главной опоры — твоей половой принадлежности, — это катастрофа. Это дезориентирование.
Поэтому я как раз очень поощряю в детях гендерные особенности.
Я, конечно, не говорю: «Ты заплакал! Мальчики не плачут!» Это уже перебор. Но гендерные особенности есть. Они не всегда срабатывают, но они все равно существуют, их невозможно игнорировать.
«Смотри, Петя делает зарядку, вот какой он стал сильный!», «Смотри, папа нас защищает» — да, я могу сказать такое младшему сыну. И я не имею при этом в виду, что мужчины лучше женщин или наоборот. Речь не о каком-то соревновании полов, а о сознательности, понимании своего места в жизни.
7. Многие здоровые архетипы, которые создавались веками, сегодня почему-то переворачиваются с ног на голову.
Взять, например, веру в Деда Мороза. Я заметила, что среди так называемых продвинутых родителей существует мнение: легенда про Деда Мороза — ложь, а детям лгать нельзя. Поэтому им с раннего возраста объясняют, что никакого Деда Мороза не бывает, а подарки приносят из магазина.
Но, говоря, что его не существует, вы же даете ребёнку понять, что и чудес не бывает. А что это за детство без веры в чудо? Зачем в угоду моде отказываться от того, что веками создавалось человечеством, что проверено не одним поколением?
У моих детей Дед Мороз был и есть. На этот Новый год, например, мы с Тимофеем писали ему письмо, клали на подоконник, потом открывали на ночь окно и ждали, когда Дед Мороз пролетит и заберёт его.
В первый день он не забрал письмо, во второй день опять — побежали утром, а письмо на месте, — и только на третий день оно улетело. Это же целый ритуал, сказка, ожидание чуда. Я всегда устраивала такие маленькие чудеса детям и не представляю, как можно осознанно их этого лишить.
8. Мне иногда кажется, что в случае со старшим сыном я переборщила с волшебством. Петя очень фантазийный мальчик с детства, он всегда пребывал в каком-то своём вымышленном мире.
Одно время, например, верил, что есть страна смешариков. До такой степени, что мы каждый вечер собирали рюкзак с припасами, с какими-то вещами и ходили по дворам по два-три часа, искали вход в эту страну. И каждый раз, рыдая, возвращались домой, потому что не находили волшебный портал. На следующий день повторялось то же самое.
Я убеждала его, успокаивала, что просто так, мол, в эту страну вход не найти. А сама думала, что, наверное, в какой-то момент у нас вышел перебор с чудесами.
Я, действительно, очень старалась удивлять, восхищать ребёнка. Например, он писал Деду Морозу: «Подари моей маме колечко», — а потом мы открывали дверь, на пороге стоял картонный замок, а внутри него было мамино колечко…
Потом я поняла, что, кажется, слишком сильно впечатлила сына и ему теперь трудно примириться с довольно скучной и рациональной реальностью. С младшим, Тимофеем, веду себя осторожнее — не так театрально разыгрываю эти истории.
9. Думаю, что формула Раневской «Что отдал, то твое» — это самое важное. Мне не стыдно, например, ругать детей за эгоизм. Есть несколько вещей, на которые у меня просто запрет, и всё— нельзя: маленьких обижать, плохо говорить про людей, думать только о себе.
Мне кажется, вообще самое главное в жизни — жалеть других. И я очень хочу, чтобы мои дети умели это делать, понимали что такое стыд, совесть, сострадание
Самая большая проблема сегодняшнего общества в том, что люди очень зациклены на себе, своих границах, травмах и очень редко обращают внимание на других. А видеть, понимать, чувствовать их, на мой взгляд, очень важно.
У нас с Тимофеем был недавно такой случай. Какая-то девочка во дворе подошла к нему и говорит: «Хочу подарить тебе лисёнка». А Тимофей ответил: «Я не хочу, у меня есть такой лисёнок». Простая ситуация, но я очень долго потом с ним разговаривала, объясняла, что девочка искренне хотела сделать приятное, что нельзя отворачиваться от добра.
На следующий день Тимофей заплакал и сказал: «Я вспомнил ту девочку, мне стало её так жалко». Кто-то скажет, что я переборщила с нравоучениями, но это тот случай, когда я не боюсь переборщить.
10. У меня очень мало отстранения, а это необходимое условие для воспитания.
Я гиперэмоциональная и гипервовлеченная мама и, как мне кажется, этим очень сильно врежу своим детям. Так нельзя делать, и я всегда себя за это корю, но со своими плохими качествами, как известно, сложнее всего бороться.
Например, я очень тяжело переживала подростковый период старшего сына, это были кошмарные два года. Да и сейчас, когда Петя говорит не то, что он, как я считаю, должен сказать, реагирую очень болезненно.
Это такая вечная родительская история: человек не соответствует тому образу, который тебе хотелось бы видеть, и ты пытаешься его переделать, что, конечно, совершенно неправильно.
В общем, я точно не могу сказать, что правильно воспитываю детей. Едва ли я могу быть примером. Единственное мое оправдание, что я хотя бы рефлексирую на эту тему. Но какая разница? Всё равно же совершаю ошибки.
Полина Агуреева, российская актриса
записала Екатерина Акимова
mel.fm/vospitaniye/intervyu/9857230
Подпишитесь на новости и анонсы
Каждую неделю отправляем интересные новости и анонсы
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии
Авторизоваться