«Это мой способ найти душевный покой»

В феврале этого года в Турции произошло одно из самых мощных и разрушительных землетрясений за всю ее историю.

Погибло более 50 тысяч человек, пострадало свыше 100 тысяч. Около 1,5 миллиона остались без крова. Для оказания помощи пострадавшим в страну приехали тысячи волонтеров со всего мира.

Двадцатисемилетняя Ясмина Карданова — хирург-ординатор из Владикавказа — была в их числе.

«Полностью разрушенные дома, которые сложились буквально плита к плите, мы называли “сэндвичами”, — рассказывает Ясмина. — Без специального оборудования плиту не поднимешь. В щели между плитами засовывали пневматические подушки, накачивали их воздухом и, когда проем становился достаточно большим, чтобы туда можно было пролезть, ставили подпорки.

Определить, жив ли человек, несколько дней пролежавший под завалами, очень сложно: в условиях низких температур развивается состояние гипотермии — все процессы жизнедеятельности замедляются. Заключение может сделать только медик. Так что лезть в этот проем было моей задачей. Было очень страшно, особенно в первый раз. Ползу по-пластунски, а в голове мысль: вот, значит, каким будет конец моей жизни. С другой стороны, думаю, это все-таки лучше, чем умереть, лежа на диване под рок-н-ролл. Боюсь, но ползу. Потому что там может быть человек и он, возможно, еще жив».

Левша

«Некоторые искренне удивляются, что я хирург. У них такое представление, будто хирурги сразу рождаются 40-летними мужчинами. Женщин, особенно молодых, просто не воспринимают всерьез», — вздыхает Ясмина. А еще она левша. И это отдельная головная боль. «Быть хирургом, когда ты левша, нереально сложно. Весь инструментарий — под правую руку, все ассистенты — правши, есть такая аппаратура, которую не подстроишь под себя. Можно заказать инструменты для левшей, оборудовать под себя операционную и подобрать персонал, но все это — когда ты уже именитый хирург. У молодых специалистов один путь — переучиваться. Я брала в правую руку палочки для еды, высыпала рис, перебирала его — рисинку за рисинкой — и рыдала над ним. Потом переключилась на алмазную мозаику. Старалась все делать правой рукой: есть, чистить зубы. Это ужасно трудно для мозга».

Ясмина берет ручку и демонстрирует, как одинаково легко пишет правой и левой рукой — два года страданий принесли результат. Они же дали неожиданный приятный бонус: пытаясь рисовать правой рукой, Ясмина обнаружила в себе талант художника. Как хирург она скорее ремесленник. Точно не теоретик и не мастер разговоров. С пациентами общается максимально редко, так как обычно они под наркозом, — и это ее вполне устраивает.

Считает, что быть хирургом дано не каждому. И не понимает тех, кто приходит в профессию, не справляется, но продолжает работать, мучая себя и окружающих.

«Поговори со мной!»

Ясмина вспоминает, что росла очень смышленым ребенком. Рано научилась читать и писать и к четырем годам начала вести дневник, куда записывала свои первые стишки. А уже в пять лет беззаботное детство кончилось. Родители уехали отдыхать, оставив ее на попечение маминой сестры, и погибли в автокатастрофе: пьяный водитель вылетел на встречку, не справившись с управлением.

Ясмина так и осталась жить с тетей.

«Я полностью замкнулась в себе и перестала разговаривать. Не говорила ни с кем, даже когда пошла в школу. Там я что-то делала, писала, но была пассивной, ни на что не реагировала. Оценки, соответственно, были так себе. Однажды учителя вызвали тетю и намекнули ей, что я особенная и мне не место в обычной школе. Но тетя просто перевела меня в другую школу.

И там меня посадили за парту к одной девочке, которая сразу стала доставать меня вопросами: “Почему ты не разговариваешь? Что с тобой? Поговори со мной!” Так продолжалось почти год, и однажды я не выдержала… и заговорила с ней».

«В школе я никогда не думала о медицине. Одно время хотела поступать на иняз, а потом мечтала попасть в гражданскую авиацию. Хотя бы стюардессой, но лучше пилотом — мне очень нравились самолеты. Может, так и вышло бы, если бы я не завалила ЕГЭ — попалась со шпаргалкой. Чтобы пересдать, нужно было ждать год.

Тетя говорит: “Что ты будешь дома сидеть, иди в какой-нибудь колледж, хоть с ровесниками время проведешь”. Я пошла в медицинский колледж и сразу влюбилась в профессию. Через год пересдала химию и биологию и поступила в медакадемию».

Десять дней среди развалин

У Ясмины нет телевизора, поэтому новостной фон задевает ее по касательной. Про землетрясение в Турции она слышала краем уха, но совсем не представляла масштабов трагедии.

Как-то вечером зашла в инстаграм, и ее накрыл вал фотографий и роликов из разрушенных стихией городов. За их просмотром она и провела всю ночь. А утром решила, что нужно ехать.

Сначала изучала возможность попасть в Турцию по какой-нибудь международной волонтерской программе.

Но удалось выйти лишь на самоорганизовавшуюся группу российских волонтеров.

В итоге их набралось 17 человек со всей страны — там были и профессиональные спасатели со специальным оборудованием, и кинологи с собаками.

Вылет из Москвы. Все за свой счет. Понадобилось около 130 тысяч рублей, незначительную часть из которых помогли собрать друзья и знакомые, узнав о решении Ясмины. «Выбора не было, пришлось все собственные сбережения туда бухнуть.

Почему я всегда так делаю? — спрашивает Ясмина сама себя и смеется. — Наверное, я из тех, кто прыгнет спасать утопающего, не умея плавать».

И тут же выносит себе вердикт уже серьезным, рассудительным тоном: «Не очень хорошее качество, я бы сказала».

Во вторник, 14 февраля, зарегистрировались как волонтеры в аэропорту Стамбула, и дальше уже автотранспортом группа отправилась в провинцию Хатай — одну из наиболее пострадавших от землетрясения.

Антакья — старинный город с более чем 2000-летней историей — встретил их руинами: около 80 процентов зданий было разрушено стихией. Оценивать пространство теперь приходилось не кварталами и улочками, а обездушенными единицами измерения площади.

Группа получила участок для поисково-спасательных работ — один квадратный километр. Рядом разбили лагерь. Ясмина вспоминает, что условий там практически не было. Постоянно пропадало электричество: барахлили генераторы.

О каком-то душе и речи не шло, можно было только умыться — и то не всегда: не хватало воды.

Всюду преследовал трупный запах, усиливающийся с каждым днем.

«Кто-то вечером мне пишет, мол, ты, наверное, сейчас в отеле, отдыхаешь. А я не могу уснуть: звуки сирен, шум работающей техники, пыль — ее так много, что, кажется, в легких образуются песчаные дюны. И жуткий холод, от которого не спасает даже спальник».

По ночам температура опускалась до минус десяти. Чтобы согреться, спали вместе с поисковыми собаками. Их было четыре. Три породистые — Молли, Джек и Снуппи. И обычный дворовый пес — Гришка. В спасательных работах они были незаменимыми членами команды.

Апокалипсис

«В субботу произошло второе землетрясение. Очень сильное, почти такое же, как и первое. Все, что стояло до этого, разрушилось окончательно. У нас как раз был перерыв. Я сидела и ждала, когда мне в термос нальют чай. И тут резкий шум, ты инстинктивно встаешь, и такое чувство, будто из-под твоих ног выдергивают ковер: земля уходит из-под ног в прямом смысле. И ты падаешь на колени — очень странные ощущения».

«Было уже темно — часов одиннадцать вечера. Резко пропал свет, и все погрузилось в абсолютную темноту. Холодно, слышны крики людей и звуки сирен — чистый апокалипсис.

Неподалеку было уцелевшее одноэтажное кирпичное здание, где обосновались местные, потерявшие свой кров. Часть из нас бросилась туда, чтобы вывести их наружу.

И как только мы зашли внутрь, на нас обрушился потолок. Больно не было. Словно тебя накрыло тяжелым-тяжелым одеялом, ты не можешь двигаться, и тебе нечем дышать. Слышно, как кто-то снаружи разбирает завалы — такой глухой шум, будто ты прикрыл уши ладонями. Это я сейчас могу уже спать без снотворного и спокойно об этом рассказывать, а тогда было очень страшно. Не знаю, как долго нас откапывали, казалось, целую вечность».

Откопали свои же ребята. Какое-то время на адреналине Ясмина еще провела среди развалин, помогая, но вскоре почувствовала: что-то неладно. Поехали в мобильный госпиталь, сделали рентген. Он показал переломы седьмого и восьмого ребер — ну или трещины, если по-нашему.

Девушку хотели госпитализировать, Ясмина отказалась. Впрочем, все же осталась в госпитале, но в качестве врача — там катастрофически не хватало персонала. Следующие три дня она провела там.

«Это наши враги, как можно им помогать?»

Познакомились мы с Ясминой в сентябре прошлого года у Верхнего Ларса. В те дни, когда 30 километров автодороги от Владикавказа до границы с Грузией превратились в одну большую пробку. Тысячам людей, вынужденным около недели жить в машинах среди скал, не хватало еды, воды, средств гигиены. Многие отчаянно нуждались в лекарствах и медицинской помощи.

Государство поначалу, казалось, совсем не замечало разрастающегося очага рукотворного хаоса. Выглядело это как злорадство над проблемами тех, кто посмел от него отвернуться: значительную часть застрявших у границы составляли бегущие от объявленной накануне мобилизации.

Ситуацию спасала стихийно образовавшаяся группа осетинских волонтеров, которая доставляла в ущелье все необходимое.

«У меня тогда как раз отпуск был, — вспоминает Ясмина. — Так что практически безвылазно я была там, приезжая в город, только чтобы покормить кошку Бусю. В первые дни, когда движение было полностью заблокировано, мы передвигались пешком. Ходили от машины к машине, за день на шагомере наматывалось километров по тридцать».

Работы хватало: сердечники, диабетики, много детей, простудившихся холодными ночами.  Большинство пациентов Ясмина вела все четыре дня своего «дежурства», отслеживая их состояние, доставая лекарства, давая рекомендации. Самый яркий случай — девушка на 37-й неделе беременности.

Психология в работе врача не менее значима, чем профессиональные навыки и медикаменты. В этом Ясмина абсолютно уверена.

«Важно внушить человеку спокойствие, а для этого ты сам должен быть абсолютно спокоен. Всегда. Даже если у тебя внутри пожар. Стараешься говорить медленнее, киваешь, смотришь в глаза, понижаешь тон, чтобы не было высоких нот, делаешь комплимент, берешь за руку. И вот ты уже расположил его к себе. И он сделает так, как ты ему скажешь. По-другому никак. От врача всегда ждут какого-то чуда, но от нас не так много зависит, как принято считать».

Эти несколько дней волонтерской работы подарили Ясмине множество новых знакомств. В первую очередь — с потрясающими людьми, дружбой с которыми сейчас она очень дорожит. Во вторую — с не самой приглядной стороной человеческой природы.

«Были люди из местных, которые вели себя откровенно по-хамски. Хорошо помню одного. Он ходил и самоутверждался за счет напуганных людей. Говорил: “Вы трусы, вы бежите”, устраивал потасовки, накалял страсти, специально “ковырял” людей. К нам тоже привязывался: “Зачем вы им помогаете?”

Он целенаправленно для этого приехал из города. Удивительно, насколько надо быть разочарованным в жизни, ничем не увлеченным, иметь такую пустоту внутри, чтобы так себя вести».

Как оказалось, подобные взгляды и настроения не исключение из правил. Их Ясмине пришлось выслушивать и по возвращении из Турции: «Зачем ты туда ездила, это наши враги, как можно им помогать?»

Она не понимает таких людей. Для нее помогать другим — это предназначение. А еще — терапия.

«Помогая людям, я помогаю и себе. Звучит немного эгоистично, но мне важно быть значимой, нужной кому-то. Это мой способ найти душевный покой, отпустить все, что тяготит. Как-то мой психотерапевт сказал: “Каждому человеку, у которого есть родители, нужен психолог, а тем, у кого их нет, он нужен в два раза больше”.

Всю жизнь у меня эта зияющая дыра внутри, просто хочется, чтобы она исчезла. Я не могу повлиять на человечество, но я могу повлиять на себя, могу что-то сделать для близких людей…»

Рассказать историю