Музыка в ритме сердца

В музыке Баха мы часто слышим шаг, поступь. Темп здесь принципиален. Мерилом скорости, как я недавно понял, оказывается ритм сердца.

Если вы играете, как дышите, то всё получается правильно.

Как композитор Бах почти не менялся в течение всей своей жизни, что большая редкость для любого творца.

Его музыкальный язык сформировался, когда ему было около 20, а умер он, когда ему было 65. Я предполагаю, что в 1706-м или 1707 году Бах испытал какое-то сильное мистическое потрясение. Мы не знаем, какое, но оно перевернуло его жизнь, он познал — как сказал бы Достоевский — Бога живого и дальше на этом опыте прошел весь свой творческий путь.

Музыка Баха — это музыкальная икона.  Для Баха очень важен был процесс написания нот. В конце партитуры он всегда писал «Soli Deo gloria» («одному Богу слава» — ред.), а в начале — «Господи, помоги». 

Поэтому и играть Баха можно, только молясь: играешь — словно творишь Иисусову молитву. Это получалось лишь у немногих. Например, у Альберта Швейцера, известного богослова и гуманиста. В его исполнениях слышишь, что музыка Баха — всегда молитва, но самое удивительное — что это не только молитва, а это ещё и диалог.

Бах не просто молится, он слышит ответы. Это уникально для композитора! Музыка Баха — это разговор человека и Бога.

********

Мелодия для Баха — всегда символ. Все её движения — вверх-вниз — весьма многозначительны. В этой музыке всегда представляешь некую картину: длинные ниспадающие и восходящие линии, движение, парение — всё это настолько рельефно, что иногда кажется, будто ты её на самом деле видишь. А если ты ещё при этом смотришь в партитуру, то там просто совершенно очевидны эти взлёты нот.

Музыка Баха — это настоящая звукопись, а порою и кроссворд, поскольку за общей полифонией голосов некоторые линии, нюансы, штрихи не могут быть показаны ни одним исполнителем — они остаются ведомы только дирижёру, который видит партитуру, и Богу.

********

По сути, у Баха не было последователей, на нём некая традиция закончилась. Его сыновья, которые сочиняли уже в манере раннего классицизма, на время затмили по популярности своего отца.

Если во времена Гайдна и Моцарта спросить о Бахе, то в первую очередь подумали бы о Карле Филиппе Эммануиле или об Иоганне Кристиане, но вряд ли об Иоганне Себастьяне.

Бах жил в эпоху барокко. Но музыка его не обусловлена особенностями данной эпохи. Более того, Бах как композитор развивался в сторону, обратную той, в какую развивалось искусство его времени.

Эпоха Баха характерна стремительным движением искусства в сторону обмирщения, гуманизации: на первое место все более выдвигается человек с его страстями и пороками, все меньше места в искусстве остается Богу.

Уже сыновья Баха будут жить в «галантном веке» с его легковесностью и легкомыслием.

У Баха же все наоборот: с годами в его музыке становится все меньше человеческого, все больше божественного.

В музыке позднего Баха больше от готики, чем от барокко: подобно старым готическим соборам Германии, она вся устремлена в небо, к Богу. Последние сочинения Баха — «Музыкальное приношение» и «Искусство фуги» — окончательно уводят нас от эпохи барокко обратно во времена Букстехуде и Пахельбеля.

И здесь мы подходим к ключевому моменту: искусство Баха не было «искусством» в современном понимании, оно не было ради искусства.

Кардинальное отличие между искусством древности и средневековья, с одной стороны, и искусством нового времени, с другой —  в его направленности: древнее и средневековое искусство было направлено к Богу, новое ориентируется на человека.

Главный критерий истинности в древнем искусстве — верность традиции, укорененность в опыте прежних поколений. Соблюдался Закон отрицания отрицания — один из основных законов диалектики.

В новое же время главным критерием подлинного искусства становится его оригинальность, новизна, непохожесть на что-либо из созданного прежде.

Бах стоял на стыке этих двух культур, двух мировоззрений, двух противоположных взглядов на искусство. И он безусловно оставался частью той культуры, которая была укоренена в традиции, в культе, в богослужении, в религии, и которая только после Баха отпочковалась от своих религиозных корней.

Бах не стремился быть оригинальным, не стремился во что бы то ни стало создать что-то новое. Всякий раз, садясь за новое сочинение, он прежде всего проигрывал для себя сочинения других композиторов, из которых черпал вдохновение. Он не боялся заимствовать у других темы, которые нередко ложились в основу его фуг, хоралов, мотетов, кантат и концертов.

Бах ощущал себя не изолированным гением, возвышающимся над своими современниками, но прежде всего неотъемлемой составной частью великой музыкальной традиции, к которой принадлежал. И секрет потрясающей оригинальности, неповторимости, новизны его музыки — именно в том, что он не отказывался от прошлого, но опирался на опыт своих предшественников, к которым относился с благоговением.

********

Бах — это молитва осознанная, проникающая через всё его естество. Его музыка богодухновенна, порою даже экстатична, но она ещё и пропущена через интеллект. В ней присутствует элемент гнозиса.

Каждую ноту Бах проживает и от каждой ноты движется к следующей ноте — это чувствуется. Даже в светских произведениях ты слышишь всю полифоничность, многослойность его музыкальной ткани. Когда исполнение правильное, ты ощущаешь такое напряжение и плотность структуры, что в неё просто невозможно добавить ни одной ноты!  Ни у одного из его современников такого нет.

Бах вообще был эстет. Он тонко чувствовал специфику каждого инструмента. Но какие-то вещи писал вообще без обозначения инструмента, так сказать, для некого абстрактного инструмента. Может быть, на такие партитуры стоит просто смотреть и исполнять их внутри себя? «Искусство фуги», например. Это произведение Бах не окончил, но, может быть, музыка просто ушла в какое-то «четвёртое измерение», в некие заоблачные миры музыкальных абстракций?

********

Но сама музыка Баха такова, что если ею проникнуться, невозможно остаться атеистом. В типичную советскую эпоху, в эпоху официального атеизма, человек, вполне естественно, тосковал по Богу. А Баха запретить было нельзя. Всё-таки это музыкальный Эверест, и обойти его невозможно. Но этот Эверест всё время говорил о Боге.

И как бы там советские музыковеды эту неприятность ни пытались обойти, с этим ничего нельзя было сделать.

Действительно, Бах положил на музыку большинство церковных гимнов Лютера. Именно эти гимны легли в основу той церковной традиции, которую с таким усердием созидали лютеране времен Баха. И сам Бах был частью этого созидательного процесса.

Во времена Баха мир уже начал двигаться к той пропасти революционного хаоса, который в период с конца XVIII по начало XX века охватит всю Европу. Младшим современником Баха был Вольтер, гуманист и деист, провозвестник идей «Просвещения».

Сорок лет спустя после смерти Баха грянула французская революция, ставшая первой в ряду кровавых переворотов, совершенных во имя «прав человека» и унесших миллионы человеческих жизней. И все это делалось ради человека, вновь, как и в дохристианские, языческие времена провозглашенного «мерой всех вещей». А о Боге как Творце и Господине вселенной стали забывать.

В век революций люди повторили ошибки своих древних предков и начали возводить вавилонские башни — одну за другой.

А они — одна за другой падали и погребали своих строителей под своими обломками.

Бах жил вне этого процесса, потому что вся его жизнь протекала в ином измерении. Она была подчинена не мирскому, а церковному календарю.

К каждому воскресенью Бах должен был написать «свежую» кантату, к Страстной седмице писал «Страсти» — по Матфею или по Иоанну; к Пасхе писал «Пасхальную ораторию», к Рождеству — «Рождественскую». Именно этим ритмом церковных праздников, ритмом священных памятей определялся весь строй его жизни.

Культура его времени все дальше отходила от культа, а он все глубже уходил в глубины культа, в глубины молитвенного созерцания.

Мир все быстрее гуманизировался и дехристианизировался, философы изощрялись в изобретении теорий, которые должны были осчастливить человечество, а Бах воспевал Богу песнь из глубин сердца.

Смерть Баха и слепота Генделя означали конец того, что мы теперь называем стилем барокко в музыке. Стараясь полтора века, композиторы барокко научились до конца использовать возможности чудесных новых инструментов и человеческого голоса.

Богатая полифоническая музыка разговаривала напрямую с душой слушателя, вызывала восторг и трепет, приносила веру в божественный порядок и свет, делала каждого «большим изнутри».

Но это была трудная музыка — для сочинения, исполнения и главное, слушания. Говорят, что в то время люди лучше воспринимали сложную многоголосую музыку, чем теперь. Но ведь голова и уши у них были устроены так же. Просто они всё время слушали такую музыку — в церкви, на концертах, во дворцах, и просто из окон музыкальных школ. Это было то, к чему они привыкли. И они старались — музыка требовала усилий, концентрации внимания, её надо было слушать всей душой.

********

Конец барокко не был мягким. Как только активных композиторов барокко не стало, толпа лентяев и шарлатанов объявила эту музыку устаревшей и «слишком трудной» — для бедных слушателей, а заодно, видимо, для композиторов и исполнителей.

Текстура музыки обеднела, главной стала линейная поверхностная «мелодия», уследить за которой не требовалось труда.

Удивительно, что «элитарные» сочинения великих композиторов барокко вообще уцелели для нас — настолько полным было отторжение этой музыки со стороны ленивого поколения, которое стало задавать тон.

Музыка стала несерьёзной, лёгкой, развлекательной, стали популярными комические оперы. Эту музыку теперь иронически называют «классическим стилем».

МУЗЫКА ИОГАННА СЕБАСТЬЯНА БАХА ВНОВЬ СТАЛА ПОПУЛЯРНОЙ ТОЛЬКО СПУСТЯ 100 ЛЕТ ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ.

********

Будучи в преклонном возрасте, Бах наслаждался общением с родными, которые были для него настоящей поддержкой и отрадой. Сам Иоганн Себастьян был отцом большого семейства: от двух жен у него родилось двадцать детей.

Для своих близких он писал музыку, устраивал различные концерты, в которых принимала участие его жена. Анна очень красиво пела своим сопрано, подросшие сыновья аккомпанировали матери.

Всем известно, что Бетховен страдал от потери слуха, но мало кто знает, что Бах на склоне лет ослеп.

Собственно, неудачная операция на глазах, выполненная хирургом-шарлатаном Джоном Тейлором, и стала причиной смерти композитора в 1750 году.

Жена и младшая дочь Баха после его смерти были вынуждены влачить жалкое существование. Анна пережила мужа на десять лет, ее последним приютом был бедняцкий дом презрения.

На долю младшей дочери Регины выпало полуголодное существование. На помощь ей пришел только композитор Бетховен.

Источники: soundtimes.ru, www.pravmir.ru, tele.travel.blog, s-t-o-l.com

Рассказать историю