Картина «Незнакомка» со школьных лет знакома каждому, но мало кто знает историю девушки, позировавшей для знаменитого полотна. Софья — любимая дочь художника Ивана Николаевича Крамского — пережила предательство близких людей, смерть мужа, и сама умерла при странных обстоятельствах — от рыбьего яда. Незадолго до своей кончины она вернулась в родной Петербург из ссылки, куда ее отправили по ложному обвинению. Реабилитировали Софью только в 1989 году.
Софья была единственной девочкой в семье и, возможно, поэтому любимицей отца. Она родилась предположительно в 1866 году, по другим данным — в 1967. Дочь художника окончила обычную гимназию, но с детства интересовалась живописью. Отец поощрял увлечение девочки и с ранних лет обучал ее своему делу.
Она была его музой — мужчина написал немало портретов любимой дочери, хотя окружающие считали ее некрасивым ребенком. После болезни ее коротко остригли, но даже тогда девочка-подросток с ежиком на голове на его картинках представала большеглазой красавицей.
Софья была сверстницей дочерей Третьякова Веры и Саши. Девочки сдружились. По воспоминаниям сестер, повзрослев, Соня расцвела. У нее появилось немало поклонников.
— Соня была некрасива, но с умным, энергичным лицом, живая, веселая и необычайно талантливая к живописи… В 16—17 лет Соня… похорошела, волосы отросли. Фигура у нее стала длинная, тонкая. Она прекрасно танцевала. Ее веселость, остроумие и entrain (притягательность, обаяние) привлекали к ней много поклонников.
Грациозностью девушки восхищался ученик Крамского Репин, за ней ухаживал Альберт Бенуа, но Соня отвергла его, посчитав 30-летнего мужчину слишком старым. В женихи она выбрала молодого врача из известной медицинской династии — Сергея Боткина. После помолвки Крамской написал их парный портрет.
Но свадьба не состоялась. Боткин влюбился в близкую подругу Софьи — Сашу Третьякову. Он расторг помолвку с Крамской и сделал предложение новой возлюбленной. Девушка согласилась, и пара поженилась. Софья нашла в себе силы простить обоих и сохранить дружеские отношения с Сашей. Но удар оказался тяжелым. От тоски Софья спасалась работой, она всерьез занялась живописью. Отец заметил успехи своей талантливой ученицы.
«Между Соней и ее отцом была редкостная дружба, переходившая в обоюдное обожание», — так об их отношениях писала подруга Софьи Вера. В 1884 году Крамской вместе с дочерью отправился за границу. Он был серьезно болен, а она страдала от пережитого. Во Франции девушка много времени проводила за рисованием этюдов на природе. Крамской отметил, что мастерство Софьи заметно выросло: «Дочка моя, известная… ветреница, начинает подавать мне серьезные надежды, что уже есть некоторый живописный талант». Художник понимал, что ему осталось недолго, и беспокоился за любимую дочь. Незадолго до смерти он сказал: «Девочка, а как сильна, как будто уже мастер. Подумаю иногда, да и станет страшно… личная жизнь грозит превратиться в трагедию».
Личная жизнь у Софьи действительно долгое время не складывалась. Только в 1901 году, когда отца уже давно не было в живых, она вышла замуж за петербургского юриста финского происхождения Георгия Юнкера.
Софья добилась признания. Она писала царскую семью: императора, императрицу, их детей, прежде всего цесаревича, и других родственников. Талантливую портретистку осыпали заказами, но большинство из ее работ утеряно в годы революции. Софья принимала участие в выставках высокого уровня, работала иллюстратором, много помогала своему мужу, который собирал материалы о декабристах. Книга с его исследованиями так и не была опубликована.
В 1916 году мужчина скончался, вслед за эти началась революция, потом Гражданская война, в 1919 не стало матери Софьи. Женщина пыталась приспособиться к произошедшим в стране переменам, ей было уже за 50.
В 1918 году Софья устроилась на работу в художественно-реставрационные мастерские Главнауки. Ей пришлось стать организатором антирелигиозного музея Зимнего дворца и делать иллюстрации для издательства «Атеист», несмотря на глубокую веру в Бога.
Своих взглядов Софья не скрывала. Она помогала своим знакомым, которые после переворота в стране остались без жилья, имущества и каких бы то ни было доходов.
Сердобольная женщина устраивала подруг по прошлой жизни на работу, пусть даже со скромным жалованием. Помощь ближнему и веру вменили в вину пожилой художнице.
Ее арестовали 25 декабря 1930 года по подозрению в контрреволюционной пропаганде. Попытки не дать подругам умереть с голоду власти сочли созданием «контрреволюционной группировки из бывшей знати, ставившей себе целью проведение своих людей в разные советские учреждения на службу для собирания сведений о настроениях…». Положение Софьи усугубляла ее религиозность.
Юнкер-Крамскую признали «чуждым элементом» и приговорили к трем годам ссылки в Сибирь. У женщины случился инсульт из-за потрясения, ее парализовало. Четыре месяца она провела в тюремной больнице, после чего ее отправили по этапу в Иркутск. Полупарализованную Софью с ухудшением состояния здоровья отправили в Красноярск.
15 октября 1931 года она написала из красноярской больницы Екатерине Павловне Пешковой, которая помогала политзаключенным. Пожилая женщина рассказала о перенесенных операциях и о том, что старается быть полезной, несмотря на тяжкий недуг. Она продолжала работать иллюстратором и фотографом. В Красноярске у нее случился второй приступ, после которого парализовало всю левую сторону. Софья просила хотя бы позволить ей остаться в Красноярске, пока не станет легче, если вернуться в родной Ленинград было нельзя. Она продолжала работать здоровой рукой. Последние строки письма полны отчаянием:
— Я могла делать ошибки в своих суждениях, могла что-нибудь не так правильно оценивать, могла криво судить о положении вещей, но преступления я не совершала никакого — и сознательно так горячо любя свою страну, после смерти мужа (он был финляндским подданным) — переменила свои бумаги на русские, подписав тогда уже отказ от каких бы то ни было претензий на имущество. Было даже смешно поступить иначе. Помогите мне! Я написала просьбу о помиловании М. И. Калинину. Я прошу Вашего содействия. Я оправдаю милость, если мне она будет дарована, могу уверить в этом Вас. Я честно проработала 40 лет. Тяжко последний, быть может очень короткий срок — чувствовать себя — так наказанной… Я собрала последние силы, чтобы написать Вам все это…
28 февраля 1932 года ее дело отправили на пересмотр в связи с болезнью и тем, что осужденная «не представляет… социальной опасности».
25 марта 1932 года женщина вернулась в Ленинград. Она горяча поблагодарила свою спасительницу и пообещала работать, пока силы не оставят ее.
В Государственном архиве РФ сохранилось ее письмо:
«Высокоуважаемая Екатерина Павловна, Вы разрешите мне послать Вам эти несколько строк. Меня освободили! Если бы Вы только знали, каким чувством глубокой благодарности полны мои мысли и душа.
Я не знаю, простите, право не знаю, полагается ли мне писать вообще о моем чувстве признательности, но я следую своей внутренней потребности это сделать… Вы не посетуйте на то, что я делаю это, если это не полагается, я не знаю, но не последовать душе этой потребности было невозможно! Я снова здесь, в Ленинграде, где прошла моя длительная рабочая жизнь — и теперь я снова, быть может, буду в состоянии начать работать хоть немного, насколько позволят мне мои силы, которые восстановятся во мне с сознанием возможности снова работать! Я не знаю даже, кому мне говорить о том, что я чувствую и как я признательна.
Но, думая, что сделалось все это через Высокое учреждение, которого являетесь Представительницей, — я пишу Вам. Ну, это даже ни Вам, никому не будет нужно, пусть это не принято, пусть это не полагается — я все же повторяю: я беспредельно благодарна, что поверили и моему искреннему раскаянию, и моей порядочности старого общественного работника, и моему горячему желанию загладить работой мои какие бы то ни было оплошности и несознательные заблуждения. И хотя я, конечно, очень больна еще и слаба, но, сколько мне позволят воспрянувшие силы — то оставшееся мне время до неизбежного конца я смогу употребить на реабилитацию моего рабочего имени, как самой по себе, так и как дочери Крамского. Еще раз прошу простить меня, если я делаю что-либо, выходящее из рамок допускаемого.
С глубоким уважением, Художница С.И. Юнкер-Крамская».
Спустя год художница скончалась при загадочных обстоятельствах.
По словам брата, она уколола палец рыбьей костью, когда чистила селедку, и «умерла от рыбьего яда».
В 1989 году Софью реабилитировали.
rep.ru
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии