Суть христианства

К сожалению, нас никто не учил любить людей, — вся любовь сводилась к жертвенности, заботе, само­уничижению ради другого, бесконфликтности.

Люди пытались свято следовать этим рекомендациям, но почему-то общество от этого лучше не становилось. А все дело в том, что не хватало главного.

Любовь к другому подразумевает не только односторонние жерт­венность и заботу, — оба человека должны менять­ся, оба должны воспитывать друг друга, оба должны сохранять любовь и в боли, и в радости.

Любовь не только не исключает конфликты, — она требует конфликтов. И она же разрешает их.

Чем мас­штабнее конфликт, тем больше любви нужно для его разрешения, для поисков компромисса.

Чем агрессив­нее человек, тем тяжелее ему решать конфликты с дру­гими. Внутренняя агрессивность накапливается, когда мы не умеем прощать.

Почему две тысячи лет религия призывает к про­щению, а люди так и не научились этому?

Причина — в особенностях нашего сознания. Пока я считаю чело­века виноватым, простить его я не смогу, — агрессия будет сочиться все равно.

Если же я все-таки попыта­юсь полностью простить его, то произойдет разворот агрессии к самому себе, и такое «прощение» превратит­ся в самоунижение и самоуничтожение.

Человек, про­щающий таким образом, невольно придет к угнетению всех своих жизненных функций, к пассивности, сла­бости, депрессии, алкоголю и т. д.

И, в конце концов, для того чтобы выжить, перестанет прощать и вернет­ся к старой схеме — «око за око, зуб за зуб».

А ведь эта схема не так уж и плоха.

Христос об этом и говорил: если согрешивший не хочет изме­ниться и продолжает вести себя недостойно, то по­могать ему в таком случае следует уже не мягкостью и прощением, а жесткими, адекватными действиями.

Ведь если человек не меняется, он повторит свое пре­ступление, согрешит снова.

Если человек не желает раскаяться в содеянном, то он должен искупать свою вину, жертвовать, быть наказанным.

Умному — сло­во, дураку — палка.

Прощение человека подразуме­вает его готовность измениться, чтобы, по крайней мере, не получить наказания.

Прощение происходит на двух уровнях.

Боже­ственный аспект подразумевает абсолютность высшей воли во всем происходящем. Я не смогу простить че­ловека, если считаю его виноватым.

Но если я пони­маю, что Божественная воля абсолютна, что даже во­лос не упадет с головы человека без высшей воли, то я должен признать, что любой обидевший меня, с выс­шей точки зрения, не виноват.

А если он не виноват, то нет смысла и говорить об обиде и наказании. На Божественном уровне нет правых и виноватых, а есть неведомый нам замысел Творца.

Поэтому, что бы ни сделал любой человек, мы не имеем права на обиду и желание отомстить.

А на внешнем плане (там, где есть наше тело, наши мысли и поверхностные чувства) обида и ненависть — это попытка воспитания другого человека. Правда, са­мая примитивная.

Обида обычно проходит тогда, ког­да человек внутренне меняется, жертвует (например, делает нам какой-нибудь подарок), начинает вести себя по-другому.

Одновременно с ним и мы стараемся меняться, понимая, что танго танцуют двое, что имен­но мы сами (наше внутреннее состояние и поведение) являемся причиной того, что нас обижают или ущем­ляют.

В христианстве любовью к ближнему всегда при­нято было считать мягкость, бесконфликтность.

Это неизбежно вызывало лицемерие. Снаружи все были мягкими, а внутри накапливалась жесткость.

Во вре­мена инквизиции все говорили о братской любви к ближнему, а когда по малейшему подозрению человека сжигали на костре, в приговоре звучало: «Казнить ми­лосердно, без пролития крови».

В постхристианском мире привычными стали псев­долюбовь и псевдотеплота.

Сейчас мы поражаемся лицемерию западного мира, — но ведь оно вполне зако­номерно, поскольку исходит из того однобокого воспри­ятия мира, из тех искаженных установок, которые по­следователи Христа закрепили на Вселенских соборах.

Что касается темы конца света, то Иисус Христос называл этот период приближением Царствия Божье­го.

Любопытно: определение, данное Христом, настра­ивает на любовь, тогда как определение, данное его последователями, вызывает уныние, депрессию и, по сути дела, убивает любовь в наших душах.

Это лиш­ний раз свидетельствует о том, что понимания сути христианского учения нет до сих пор.

Достаточно бегло прочитать Новый Завет, чтобы понять: в Царствие Божие войдут только люди любя­щие. Для того чтобы стать таковыми, нужно, с одной стороны, молиться, соединяясь с Богом, а с другой сто­роны, сдерживать свои инстинкты.

Те, кто не сумеют справиться с инстинктами и станут цепляться за них, то есть за жизнь, за богатство, за наслаждения, — будут терять все это, прикоснувшись к любви.

Один потеряет богатство, другой потеряет здоровье, третий потеряет жизнь.

Насколько рабская зависимость от инстинктов закреплена поведением человека, настолько больнее бу­дет происходить отрыв. Многие сойдут с ума, — ведь потери предстоят не только физические, но и духов­ные.

Неслучайно в эпоху Христа наблюдалось огром­ное количество бесноватых. Он учил, каким образом побеждается эта болезнь: постом и молитвой, то есть отрешенностью от инстинктов и концентрацией на люб­ви к Богу.

Когда приближается Царствие Небесное, душа не­заметно начинает очищаться, — из нее выделяются и осуждение, и ненависть, и обида, и уныние. Причем человек поначалу может об этом и не подозревать.

Если он утром и вечером молится, принимая любую будущую боль как данное Богом очищение, если пони­мает, что все происходящее дается нам для укрепления любви, если ощущает, что смысл жизни — это любовь к Богу, если в момент любой боли, потери или приоб­ретения заботится о сохранении любви, — тогда агрес­сия, едва зарождаясь, тут же начинает таять.

Тогда за­висимость от инстинктов слабеет. Будущие болезни и несчастья, не успев сформироваться и набрать силу, исчезают, не реализовавшись.

Человек может даже не догадываться о том, что привычной искренней молит­вой, раскрывающей любовь в душе, он избавил себя и своих детей от несчастий, болезней и смерти.

С. Н. Лазарев, «Опыт выживания», часть 5

Подробнее о книге