Суть христианства
К сожалению, нас никто не учил любить людей, — вся любовь сводилась к жертвенности, заботе, самоуничижению ради другого, бесконфликтности.
Люди пытались свято следовать этим рекомендациям, но почему-то общество от этого лучше не становилось. А все дело в том, что не хватало главного.
Любовь к другому подразумевает не только односторонние жертвенность и заботу, — оба человека должны меняться, оба должны воспитывать друг друга, оба должны сохранять любовь и в боли, и в радости.
Любовь не только не исключает конфликты, — она требует конфликтов. И она же разрешает их.
Чем масштабнее конфликт, тем больше любви нужно для его разрешения, для поисков компромисса.
Чем агрессивнее человек, тем тяжелее ему решать конфликты с другими. Внутренняя агрессивность накапливается, когда мы не умеем прощать.
Почему две тысячи лет религия призывает к прощению, а люди так и не научились этому?
Причина — в особенностях нашего сознания. Пока я считаю человека виноватым, простить его я не смогу, — агрессия будет сочиться все равно.
Если же я все-таки попытаюсь полностью простить его, то произойдет разворот агрессии к самому себе, и такое «прощение» превратится в самоунижение и самоуничтожение.
Человек, прощающий таким образом, невольно придет к угнетению всех своих жизненных функций, к пассивности, слабости, депрессии, алкоголю и т. д.
И, в конце концов, для того чтобы выжить, перестанет прощать и вернется к старой схеме — «око за око, зуб за зуб».
А ведь эта схема не так уж и плоха.
Христос об этом и говорил: если согрешивший не хочет измениться и продолжает вести себя недостойно, то помогать ему в таком случае следует уже не мягкостью и прощением, а жесткими, адекватными действиями.
Ведь если человек не меняется, он повторит свое преступление, согрешит снова.
Если человек не желает раскаяться в содеянном, то он должен искупать свою вину, жертвовать, быть наказанным.
Умному — слово, дураку — палка.
Прощение человека подразумевает его готовность измениться, чтобы, по крайней мере, не получить наказания.
Прощение происходит на двух уровнях.
Божественный аспект подразумевает абсолютность высшей воли во всем происходящем. Я не смогу простить человека, если считаю его виноватым.
Но если я понимаю, что Божественная воля абсолютна, что даже волос не упадет с головы человека без высшей воли, то я должен признать, что любой обидевший меня, с высшей точки зрения, не виноват.
А если он не виноват, то нет смысла и говорить об обиде и наказании. На Божественном уровне нет правых и виноватых, а есть неведомый нам замысел Творца.
Поэтому, что бы ни сделал любой человек, мы не имеем права на обиду и желание отомстить.
А на внешнем плане (там, где есть наше тело, наши мысли и поверхностные чувства) обида и ненависть — это попытка воспитания другого человека. Правда, самая примитивная.
Обида обычно проходит тогда, когда человек внутренне меняется, жертвует (например, делает нам какой-нибудь подарок), начинает вести себя по-другому.
Одновременно с ним и мы стараемся меняться, понимая, что танго танцуют двое, что именно мы сами (наше внутреннее состояние и поведение) являемся причиной того, что нас обижают или ущемляют.
В христианстве любовью к ближнему всегда принято было считать мягкость, бесконфликтность.
Это неизбежно вызывало лицемерие. Снаружи все были мягкими, а внутри накапливалась жесткость.
Во времена инквизиции все говорили о братской любви к ближнему, а когда по малейшему подозрению человека сжигали на костре, в приговоре звучало: «Казнить милосердно, без пролития крови».
В постхристианском мире привычными стали псевдолюбовь и псевдотеплота.
Сейчас мы поражаемся лицемерию западного мира, — но ведь оно вполне закономерно, поскольку исходит из того однобокого восприятия мира, из тех искаженных установок, которые последователи Христа закрепили на Вселенских соборах.
Что касается темы конца света, то Иисус Христос называл этот период приближением Царствия Божьего.
Любопытно: определение, данное Христом, настраивает на любовь, тогда как определение, данное его последователями, вызывает уныние, депрессию и, по сути дела, убивает любовь в наших душах.
Это лишний раз свидетельствует о том, что понимания сути христианского учения нет до сих пор.
Достаточно бегло прочитать Новый Завет, чтобы понять: в Царствие Божие войдут только люди любящие. Для того чтобы стать таковыми, нужно, с одной стороны, молиться, соединяясь с Богом, а с другой стороны, сдерживать свои инстинкты.
Те, кто не сумеют справиться с инстинктами и станут цепляться за них, то есть за жизнь, за богатство, за наслаждения, — будут терять все это, прикоснувшись к любви.
Один потеряет богатство, другой потеряет здоровье, третий потеряет жизнь.
Насколько рабская зависимость от инстинктов закреплена поведением человека, настолько больнее будет происходить отрыв. Многие сойдут с ума, — ведь потери предстоят не только физические, но и духовные.
Неслучайно в эпоху Христа наблюдалось огромное количество бесноватых. Он учил, каким образом побеждается эта болезнь: постом и молитвой, то есть отрешенностью от инстинктов и концентрацией на любви к Богу.
Когда приближается Царствие Небесное, душа незаметно начинает очищаться, — из нее выделяются и осуждение, и ненависть, и обида, и уныние. Причем человек поначалу может об этом и не подозревать.
Если он утром и вечером молится, принимая любую будущую боль как данное Богом очищение, если понимает, что все происходящее дается нам для укрепления любви, если ощущает, что смысл жизни — это любовь к Богу, если в момент любой боли, потери или приобретения заботится о сохранении любви, — тогда агрессия, едва зарождаясь, тут же начинает таять.
Тогда зависимость от инстинктов слабеет. Будущие болезни и несчастья, не успев сформироваться и набрать силу, исчезают, не реализовавшись.
Человек может даже не догадываться о том, что привычной искренней молитвой, раскрывающей любовь в душе, он избавил себя и своих детей от несчастий, болезней и смерти.
С. Н. Лазарев, «Опыт выживания», часть 5
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии
Авторизоваться