Перед тем, как что-то дать, Бог немножко отбирает

Июль 2008 года. Я закончил первую книгу «Воспитание родителей». Она уже ушла в типо­графию и скоро должна выйти в свет.

«Советский человек имеет право на отдых». Хо­роша фраза. Право на жизнь. Право на труд. Пра­во на отдых. Добавили бы еще право на любовь, глядишь, все изменилось бы к лучшему. Но от­дых — это тоже хорошо.

Самая лучшая работа, если увлекаться ею, от­нимает все больше энергии, и в нашем подсозна­нии незаметно смещаются ценности. Поскольку в любой работе достижение цели является темой очень важной, зависимость от будущего может усиливаться неимоверно — и тут же в душе прорастает ощущение превосходства, собственной значимости. Увеличивается гордыня, а вместе с нею — раздражительность, осуждение, страх и уныние. Заболевший дух переводит свою болезнь в тело. От неудач, неприятностей человек плавно переходит к болезням. А всего-то-навсего — увле­чение работой, желание выполнить ее на сто про­центов.

Работа может не только закрыть ощущение единства с Творцом — незаметные перегрузки мо­гут отнять энергию, необходимую для жизни. Нужно где-то взять ее взаймы. Этот ломбард находится в нашей душе. Оказывается, если в случае перегрузок, нехватки энергии возникает угроза для жизни, наше подсознание на время мо­жет забрать энергию у детей и внуков: мы ведь едины на тонком плане. Но эту энергию нельзя брать надолго.

Если перегрузка длится дольше опасного предела, происходит деформация энер­гетических капсул наших детей и внуков. Они становятся нежизнеспособными: могут родиться больными, могут вообще не родиться. Иногда включается система защиты, если души потомков чистые и должны появиться на свет, — в этом слу­чае родитель возвращает украденную энергию че­рез свою болезнь или смерть.

Если душам детей не хватает жизненных сил, за несколько лет до их зачатия родители проходят стандартную процедуру очищения. Все, за что мо­жет зацепиться душа человека, начинает рушиться и трещать по швам. В этот момент нужно ухва­титься за то, что не разрушается, нужно опереться на вечность, которая называется — любовь к Богу. Чем сильнее разрушаются любые формы счастья, тем больше потребность в единении с Бо­гом. Божественная энергия поступает по мере по­требности в ней. Чем больше потребность, тем больше мы получим любви.

Но если мы поклоня­емся ложным кумирам, если привычные жизнен­ные функции — еду, секс, семью, работу — ста­вим во главу угла и ни на минуту не можем отре­шиться от них, тогда любовь приходит не через мелкие неприятности, а через мучения и смерть.

Четвертая заповедь гласит: «Чти субботу». Это означает: забудь обо всем, отрешись от всего, один день в неделю посвяти Богу. В этой запове­ди — не только отражение законов вселенной, но и механизм выживания народа и цивилизации. Я раньше на отдыхе старался читать книги и пере­бирать записки пациентов. Потом понял: работе нужно отдать свое, а отдыху — свое. И сразу ста­ло легче.

Сейчас я приехал в Крым отдыхать. Общение, природа, рыбалка, море. Поскольку мы вышли из него и продолжаем нести море в себе в виде лим­фы — главной составляющей нашей крови, то, окунаясь в море, мы можем забыть обо всем, и тогда оживают чувства, не придавленные созна­нием.

Сознание привязано к телу, и поэтому оно обо­собляет человека, противопоставляет его миру, ставит его в центр вселенной. Сознание нашепты­вает человеку, что он самый значимый, что он уникальный и неповторимый, что он лучше всех, что он всегда прав. Если чувства слабеют, тогда голос сознания побеждает, и человек утрачивает внутреннее единство с миром, с вселенной и с Бо­гом. Когда любовь перестает струиться в нашу душу, начинается агония, которая долгое время незаметна.

Наоборот, поначалу у человека появ­ляется ощущение своей первичности и всесильности, потому что исчезает ощущение своей вторичности перед Богом. Энергия, которую мы всегда отдавали Творцу, разворачивается в сторону вто­ричных потребностей человека. Ощущение полно­го превосходства, всесильности, всезнания — это те фазы агонии, которые уже заметны. А затем на­чинается угасание сознания, разрушение судьбы и в конце концов распад тела.

Когда я писал книги, особенно вначале, мне нужно было переработать огромное количество информации, попытаться связать воедино все со­бытия. Перегрузка сознания при этом, естествен­но, возникала, и, чтобы напомнить мне, что ду­ховность вторична, после написания каждой кни­ги у меня происходили смертельные ситуации или крупные неприятности. Прикосновение к смерти позволяло лучше настроиться на вечное и отре­шиться от сиюминутного.

Сейчас я стараюсь ни о чем не думать. У меня две недели отдыха. Сегодня можно пообщаться с друзьями, погулять по набережной, искупаться в море.

Утро следующего дня. Я просыпаюсь от того, что слышу шум в прихожей: кто-то там ворочает, переставляет сумки и что-то ищет. Я выглядываю и вижу озабоченного приятеля, который приехал вчера вечером. «Не пойму, куда я дел мой мобиль­ный телефон», — бормочет он. В который раз он копается в своей сумке и вдруг удивленно произ­носит:

— Вот это да, да у меня же деньги пропали.

Я смеюсь:

— Хорошо тебя подрихтовали этой ночью шуст­рые ребятишки. Очистили не только карманы, но и душу.

И в этот же момент я чувствую, как игривое на­строение резко исчезает. Надо проверить свою сумку, которая лежала в соседней комнате. При первом же взгляде я обнаруживаю кошелек валя­ющимся рядом с сумкой. Документы не тронуты, денег нет. В прошлый раз я занял приличную сумму у своих друзей и теперь привез ее, чтобы отдать. Плюс деньги, которые я взял с собой в отпуск, — исчезло все. Гол как сокол.

Я молча хожу по комнате, туго соображая, что теперь делать и как это могло произойти. В оче­редной раз болезненно понимаю, что денег не вер­нуть, что мой отпуск теперь будет выглядеть ина­че. В этот момент звонит мобильный телефон. Я механически смотрю на номер и понимаю, что звонят из моего офиса:

— Сергей Николаевич, — слышу я голос секре­тарши, — примите мои поздравления.

— Спасибо, — говорю я, — как раз вовремя. А что еще произошло?

— Как «что»? — удивляется она. — Ваша кни­га «Воспитание родителей» получена из типогра­фии. Я держу в руках первый экземпляр.

— Очень приятно, — говорю я. — Наверное, книга будет иметь популярность, раз меня так рез­ко почистили.

Я выхожу на кухню и зову друзей. Достаю из холодильника бутылку сухого белого вина, откры­ваю ее и разливаю по бокалам.

Память неожиданно уносит меня в события пят­надцатилетней давности. Тогда я тоже был здесь, в Крыму. Раздался неожиданный звонок, и мой знакомый, звонивший из Петербурга, сообщил:

— Ты неправильно повел себя, и наш авторитет поставил тебя на счетчик. С бандитами шутки пло­хи. В течение десяти дней ты должен отдать двес­ти тысяч долларов. Вылетай немедленно в Питер.

Я тупо глядел перед собой, держа трубку возле уха. Рядом сидели друзья, слышавшие весь разго­вор. У меня в тот момент мелькнула мысль: «А за­чем возвращаться в Питер, если там меня, скорее всего, убьют?» Не задумываясь, я ответил:

— Я сейчас из Крыма выехать не могу, нет би­летов ни на самолет, ни на поезд.

— А через пять дней сможешь приехать?

— В лучшем случае через десять, — уточ­нил я.

Собеседник отключился. А я подумал, что у меня еще десять дней жизни в запасе. Друзья во­просительно смотрели на меня. Мы собирались в ресторан, у меня уже вышла в свет первая книга.

— Ну что, никуда не едем? — спросил один из них.

— Почему же, — ответил я, — едим и гуляем.

Но по лицам моих друзей я видел, что праздни­ка не получилось. Ехали на свадьбу, а попали на похороны.

И вот мы разместились за столом в уютном рес­торане. Оттуда открывался великолепный вид на Ай-Петри. Природа, как и море, очень успокаи­вает. Помню, однажды у меня был тост — я поднял бокал, когда мы стояли в Серебряной беседке, и сказал:

— Давайте помолчим тридцать секунд и ощу­тим эту красоту, а потом за нее выпьем.

А сейчас, с бокалом в руке, я смотрел на лица тех, кто меня окружает, и видел сострадание и со­чувствие. В самую пору пить за упокой.

— Хочу сказать тост, — произнес я. — Все вы знаете, что произошло. За эти десять дней я смогу собрать максимум тысячу долларов. Ну, полторы. А товарищи бандиты хотят снять с меня двести. И вот что я подумал. У меня вышла первая книга «Диагностика кармы», и вроде бы она начала пользоваться успехом, обо мне заговорили как об интересном исследователе. Так вот, есть одна за­кономерность, которую не все знают: перед тем как что-то дать, Бог немножко отнимает. Пред­ставляете, сколько я должен получить, если у меня сейчас хотят столько отобрать?

Все дружно рассмеялись. Воцарилась непри­нужденная атмосфера, и дальше мы уже гуляли и веселились как обычно.

Через неделю я вернулся в Питер, но не стал встречаться с тем человеком, который мне звонил. Это был помощник криминального авторитета.

Раньше он был милиционером, потом перешел в бандиты (в 90-х годах эта профессия была мод­ной). Сегодня он опять служит в милиции. Я тогда решил не общаться с ним, а сразу поехал на встре­чу с авторитетом. Вошел в кафе, где обычно соби­ралась банда, представился и спросил, на месте ли старший. Уже через пять минут мы сидели с ним за столом. Выяснилось, что он ничего не знает, что все это затеял его подручный, который решил отнять у меня мою книгу.

А получилось это пото­му, что я, желая помочь ему, отдал часть тиража для реализации в его магазин. Он тогда рассудил: а зачем реализовывать книги, когда можно отнять у автора права на издание? В 90-х годах это была модная практика в России. К популярному автору могли явиться с пистолетом и потребовать пере­уступки его авторских прав. Если он сопротивлял­ся, то обычно его убивали.

Пользуясь авторитетом бандитов как рычагом, мой знакомый решил отнять у меня и книгу, и права на ее издание. Он никак не ожидал, что я, игнорируя его, решусь разобраться во всем само­стоятельно. Поскольку он представлял себя чуть ли не моим другом, то не сомневался, что я верю ему стопроцентно. Плюс фактор внезапности. В обычной ситуации его комбинация была бы бе­зошибочной, но моя внутренняя независимость, связанная с верой, позволила изменить ход собы­тий.

Я не испугался, не озлобился, не впал в уны­ние. Я искал выход из создавшейся ситуации и на­шел его. Что удивительно: тогда у меня совершен­но не было чувства протеста. Бог дал ситуацию, значит, роптать нельзя. Наверное, это явилось ре­зультатом той чистки, которая была перед написа­нием первой книги. Обычно такой диагноз, как меланома с метастазами, шансов на выживание не  оставляет. Тогда я понял: главное, что нужно за­щищать, — это чувство любви в душе. Это чув­ство нельзя терять никогда. А все остальное, по сравнению с этим, — детали.

Я задумываюсь, глядя перед собой. Вижу дру­зей, стоящих вокруг меня с бокалами в руках. Июль 2008 года.