Борец с организованной преступностью

Пирогов писал: «Неоценимо было особенно то, что вся ее личность дышала истиной, что полная гармония царствовала между ее чувствами и ее действиями... Чем более встречала она препятствий на своем пути самозабвения, тем более выказывала она ревности и энергии. Она покорялась только тому, в чем могла убеждаться сама, обсудив полезную сторону всякого дела; поэтому все ее действия были самостоятельны и отчасти даже деспотичны».

Екатерина Бакунина происходила из знаменитого дворянского рода, подарившего России целую плеяду общественных и государственных деятелей. Ее отец был губернатором Санкт-Петербурга и сенатором. 

Глядя на самый известный, «парадный» портрет Екатерины Михайловны Бакуниной, участницы Крымской и Русско-Турецкой войн 19 века,  — гладкий пробор, открытый взгляд с улыбкой, притаившейся в уголках губ, накрахмаленная форма, ордена, крест, спокойно сложенные большие, мягкие руки  — трудно представить, что перед тобой  — опытнейший борец с организованной преступностью.

Вместе с Пироговым Екатерина Бакунина находилась в самом опасном участке — главном перевязочном пункте города. Хирург писал о сестрах милосердия: «В сырые ночи эти женщины еще дежурили, и, несмотря на свое утомление, они не засыпали ни на минуту, и все это под мокрыми насквозь палатками. И все такие сверхчеловеческие усилия женщины переносили без малейшего ропота, с спокойным самоотвержением и покорностью. Бакунина тотчас с увлечением предалась всецело служению больным и с полным самоотвержением несла эту службу. Она сделалась примером терпения и неустанного труда для всех сестёр общины».

Вместе со своими сподвижниками, прежде всего, выдающимся врачом Николаем Ивановичем Пироговым, который направлял работу сестер милосердия,  расхищавших положенные раненым солдатам еду, лекарства, денежное и вещевое довольствие и остановить чудовищную антисанитарию, царившую в армии и на флоте,  — из-за нее умирали сотни людей.

Интенданты, связанные круговой порукой, крали у матросов и солдатов все: от постельного белья до мяса; лучшие куски отправлялись госпитальному начальству, а бойцам доставались жидкий суп на воде и протухшие сухари.

Вместо лекарств выдавали неизвестного состава микстуры, хранили использованные бинты и корпию в надежде еще раз продать перевязочный материал.

С появлением сестер-хозяек и сестер-аптекарш Крестовоздвиженской общины все изменилось  — их невозможно было подкупить, потому что они не зависели от армейских чинов, а твердый характер, ум, бережливость и энергия быстро оздоровили госпитальную администрацию.

При этом, в отличие от врачей и фельдшеров, работавших в операционных и до войны, никто толком не готовил сестер милосердия к тому, что им предстояло увидеть и пережить.

Движимые патриотическим чувством, женщины из разных слоев общества сняли с себя домашние платья, облачились в форму и шагнули на театр военных действий, где поминутно рвались бомбы, кричали от невыносимой боли закаленные в боях мужчины и стоял трупный смрад от изуродованных огнестрельными ранами тел.

Поначалу к этим женщинам, в основном средних лет, образованным, хорошо воспитанным, отнеслись с недоверием  — «ну-ну, милосердные». Но почти сразу врачей и бойцов поразили беззаветная отвага, спокойствие, толковость и трудолюбие сестер  — они, не жалуясь и не боясь заразиться, ухаживали за ранеными и умирающими, — дежурили по несколько суток подряд, ассистировали врачам, стоя по колено в непролазной грязи, делали перевязки под рвущимися бомбами.

Из всех благотворительных организаций, помогавших раненым во время Крымской кампании, Крестовоздвиженская община оказалась наиболее оригинальным и новаторским устройством  — во многом благодаря идеям главного врача общины, великого российского медика Николая Ивановича Пирогова.

Хирург с колоссальным опытом, Пирогов был убежден, что выздоровление раненого зависит от выхаживания в больнице не меньше, чем от проведенной операции.

Столкнувшись на фронте с образцами вопиющей халатности, некомпетентности и воровства, Николай Иванович придумал, как надзор общины может исправить положение дел в госпиталях.

Впервые женщины стали служить на фронте, и впервые в военных госпиталях появились служащие вне армейской субординации.

Сестры имели право попробовать разные специальности  — ассистировать при операциях, заведовать лекарствами или провиантом, ухаживать за ранеными, сопровождать транспорт, вывозящий раненых из зоны боевых действий,  — и выбрать свое дело.

Таким образом, женщины наиболее полно могли применить свои знания, опыт и способности.

На фоне других сестер из Крестовоздвиженской общины Бакунина выделялась своей решительностью, стойкостью и мужеством. Самое страшное преступление в ее глазах  — обидеть раненого слабого солдата.

Бакунина не прощала такого никому  — ни высокопоставленным генералам, ни слишком резким в обращении с пациентами сестрам.

Сначала устроить как можно лучше подопечных, накормить вкусно и сытно  — потом уже подумать о себе. Там, где другие в бессилии опускают руки, столкнувшись с препятствием, неутомимая сестра Бакунина предпочитала хотя бы что-то предпринять.

Если солдаты бросили обоз с ранеными посреди степи и отправились в близлежащий кабак, она, ни минуты не сомневаясь, толкает дверь в заведение и так зычно призывает всех обратно, что мужчины, как по команде, вскакивают и спешат на ее зов, спотыкаясь, забыв про вино.

Пожар. Все, и военные, и сестры,  — врассыпную, а Бакунина  — бегом на место событий, проверить не пострадают ли лекарства, еда для раненых и денежные пособия, которые она хранит у себя по просьбе бойцов.

Она отказывалась покинуть осажденный Севастополь, пока последний из вверенных ей раненых не был переправлен в безопасное место.

Не раз талант Екатерины Михайловны находить общий язык с самыми разными людьми и доходчиво вразумлять нерадивых служащих выручали весь транспорт  — только она могла убедить татарский обоз и конвой с французскими пленными вместе тянуть застрявшие в дорожной грязи телеги с ранеными (пригодился свободный французский), только она  — пройти мимо загораживающего вход станционного смотрителя в комнату к генералу, чтобы напомнить тому о лошадях для своего транспорта.

Или, отменив распоряжение недалекого офицера, разместить больных и раненых так, как считала нужным.

Больше всего Бакуниной нравилось обходить во время дежурств раненых, слушать их рассказы о пережитом, об оставленных семьях. Она не обращала внимания на чины и регалии, национальность и происхождение  — ей было важно только, хороший перед ней человек или нет.

Отвага и решительность сочетались в Бакуниной с наивностью и детскими страхами, от которых ее характер кажется еще привлекательнее. Например, она до ужаса боялась волков и поэтому в одной из деревень, где временно был размещен госпиталь, обходила избы с ранеными вместе со старушкой, местной жительницей,  — с ней и с палкой ей было не так страшно повстречать дикого зверя.

Ясное понимание задач сестер милосердия, которое мобилизовало общину во время войны, в мирные годы стало размываться. Своего рода соблазном стала и героическая слава крестовоздвиженок, их популярность.

Появилось много желающих стать сестрами милосердия, но далеко не все из них понимали, какую ответственность влечет за собой такое звание.

Екатерина Михайловна и Пирогов были убеждены, что общине необходимо продолжать свою работу в госпиталях, и не ограничиваться функцией сиделок, но участвовать в ведении больничного хозяйства, ассистировать во время операций, то есть развивать направление, которое сегодня называется сестринским делом.

Оба считали, что нравственная, духовная составляющая в такой работе необходима, но не должна диктоваться определенной конфессией: «Наша сестра милосердия не должна быть православной монахиней. Она должна быть женщиной с практическим рассудком и с хорошим техническим образованием, а при том она непременно должна сохранить чувствительное сердце,»  — писал Пирогов.

В 1860 году Екатерина Михайловна покинула общину и уехала из Петербурга в родовое имение Бакуниных село Казицыно под Торжком, и сразу же принялась за социальное благоустройство деревни: открыла школу для детей, на свои средства построила деревянную лечебницу  — первую в округе.

Сама каждый день вела бесплатный амбулаторный прием, затем объезжала больных, готовила лекарства. Севастопольский опыт, работа в петербургских госпиталях, общение на профессиональные темы с Пироговым и другими блестящими медиками заменили ей фельдшерское образование.

В сложных случаях Екатерина Михайловна посылала за уездным врачом или специалистами, и их услуги оплачивала сама.

В 1877 году Екатерина Михайловна вынуждена была приостановить свою практику  — во время Русско-турецкой войны ее пригласили руководить работой отряда сестер Красного креста на Кавказе.

Больше года 67-летняя Бакунина возглавляла сестринскую службу временных госпиталей, но затем вернулась поскорее в Казицыно.

С развитием земской медицины больницу в Казицыно посещали все меньше. Заканчивались и собственные средства Бакуниной, а земство отказывалось брать больницу на свое содержание.

Екатерина Михайловна переживала, сетовала, что ей не удается приносить пользу.

Ее друг и единомышленник Николай Иванович Пирогов в ответ на эти переживания писал: «Ни одной минуты вам не следует сомневаться в значении исполняемых вами обязанностей. Взвешивать же и мерить степень приносимой пользы и добра — дело не ваше собственное. Главное — не терять уверенности в значении дела, которому посвящена была жизнь или долгое время жизни. […]Мы должны только знать и помнить, что взгляды и мнения судей не могут быть у всех одни и те же: из столкновения мнений рождается истина!».

Рассказать историю