Самолетик для Семенова

Этим путем Вадим ходил в школу всегда один. Нужно было свернуть в переулок, пройти через большой двор какого-то старого многоквартирного дома, потом еле заметная тропинка вела вдоль забора в старый, заброшенный сад. Пробравшись сквозь кусты, Вадим забирался на забор и долго сидел среди веток и листьев.
   Скажи кто-нибудь, что он любуется природой, Вадим возмутился бы: что он — двинутый?! Он и в книгах-то описания природы пропускает. Просто любит приходить сюда ранней осенью или весной. Хорошо здесь сидеть на заборе, когда тебя никто не видит, и глядеть в такое синее, высокое небо, кусочек которого квадратно очерчивали ветки старого сада… Иногда в этой синеве появлялся серебряный самолетик, и тогда Вадим долго следил за ним. Самолетик исчезал, оставив на синеве тонкую белую нить, и она постепенно превращалась в пушистое облако. Листья щекотали щеки, птицы, не смущаясь его, щебетали на ветках, и мысли были вроде бы ни о чем, но какие-то светлые, даже если было грустно. А потом Вадим спрыгивал с забора и шел в школу, где его ждали обычные дела: уроки, тренировки на баскетбольной площадке, возня с одноклассниками и выговоры учителей.
   И в этот солнечный день он свернул в переулок, не торопясь прошел по знакомому двору, медленно, стараясь не задевать цветущие вишни, пробрался по тропинке, нырнул в кусты. Одно движение — и он уже на заборе, а вокруг знакомые ветки с крохотными листьями…
   Тут Вадим почувствовал, что на него кто-то смотрит. Ему стало досадно, что в этот уголок, о котором даже друзьям не говорил, пробрался еще кто-то.
   А этот кто-то стоял за высоким серым забором, держась за ветки кустов, из-под которых только что вылез, и ожидающе смотрел на Вадима, маленький, в синем костюме, в серой шапочке и пальто нараспашку.
   Вадим уже хотел спрыгнуть с забора и уйти, но человечек задержал его вопросом:
   — Ты кто? — И, не дожидаясь ответа: — А ты сюда можешь спрыгнуть?
   Вадим не любил, когда сомневались в его возможностях. Он перекинул ноги и спрыгнул.
   Теперь они молча разглядывали друг друга. Человечек — удивленно-радостно, а Вадим с недоумением: он и сам не понимал, зачем ему понадобилось прыгать к незнакомому маленькому мальчишке, который едва доставал макушкой до средней пуговки на Вадимовой куртке.
   А тот повторил свой вопрос:
   — Ты кто?
   — А ты кто? — хмыкнул Вадим.
   Мальчишка глядел на него снизу вверх.
   — Я Семенов, — серьезно ответил он.
   Эта его серьезность рассмешила Вадима.
   — А зовут-то как?
   — Николай, — все так же серьезно ответил Семенов.
   Вадим шутливо щелкнул его по носу:
   — Какой же ты Николай? Ты Коля… Колюня! Маленький ты еще.
   — Я уже в старшей группе, — возразил Семенов.
   — В детсаду, что ли?
   — Нет, мы ж в детдоме живем…
   — А-а… — Вадиму отчего-то стало неловко. Он осторожно поинтересовался: — Что, у вас у всех родных нет?
   — У меня никого, — спокойно ответил Семенов. — А у Климова брат есть. Большой совсем. Он приходит к Климову и заберет его скоро. Как только комнату дадут.
   Последние слова он произнес так радостно, будто это у него самого есть старший брат, который скоро заберет его из детдома. Вадиму стало не по себе, словно это он был виноват, что у Семенова никого нет. Ему захотелось сказать Семенову что-нибудь доброе, но он не знал что.
   Семенов вдруг присел, погладил белую резину на Вадимовых кедах и спросил:
   — Это у тебя ботинки такие?
   — Чудак, это кеды, — объяснил Вадим. — В них в баскетбол играют. А ты что, никогда таких не видел?
   — Нет, мы вот в каких ходим. — Семенов постучал по своему коричневому ботиночку с ободранным носом и перепутанными шнурками. — А летом в сандалях… А баскетбол — это как футбол?
   Вадим удивился: надо же, человек не знает, что такое баскетбол!
   — Совсем нет… — И он начал объяснять.
   — А! Видел, видел! — обрадовался Семенов. — Мы на даче на прогулку ходили, а там большие мальчики играли! На столбах такие досочки с кругляшками, высоко-высоко!
   — Вы на стадион сходите, — посоветовал Вадим, — посмотрите, интересно.
   — Нас не водят на стадион, — отозвался Семенов. — Вера Петровна говорит — далеко. Мы никуда почти не ходим. Вера Петровна говорит — заболеем еще. Мы в саду играем.
   — Да, сад у вас большой.
   — Ага! — подтвердил Семенов. — Я сюда шел, шел… Сначала по дорожке, потом через кусты… Я тебя здесь сколько раз уже видел…
   — Да ну? — удивился Вадим. Он и подумать не мог, что за ним кто-то наблюдает. — А чего я тебя ни разу не видел?
   — Я же в кустах сижу. Вон там, — показал Семенов.
   — Зачем?
   — Так там же птицы! Я сижу тихо-тихо, они забывают про меня и садятся совсем близко. Хорошие птицы какие-то, не воробьи. Воробьи, конечно, тоже хорошие, только мои красивше. А еще, — Семенов поднял голову, — здесь небо синее-синее! И самолетик ма-аленький пролетает…
   Раньше Вадим никогда не разговаривал с малышами. Они все казались ему одинаковыми. Правда, он к ним особенно не присматривался. А вот сейчас разговаривал с Семеновым, и даже интересно было. Вот ведь он и птиц сюда ходит слушать, и на самолеты в небе смотрит — совсем как и большой Вадим…
   Пора было уходить.
   — Я пошел, — сказал Вадим.
   Глаза у Семенова стали грустные. Так и виделось в них: вот ты уйдешь, а я снова останусь тут один, маленький, которого даже птицы не боятся…
   Вадим достал конфету — ему мама сунула в карман, — протянул Семенову:
   — Хочешь, я еще тебе конфеты принесу?
   Семенов неторопливо взял конфету, сказал спасибо, вздохнул и положил в карман.
   — Нам конфеты дают. И «ключики», и леденчики, и такие, обшоколаденные. Ты лучше так приходи…
   Вадим согласно кивнул, протянул Семенову руку:
   — Я приду, честно. — И шагнул к забору. — Пока, а то в школу опоздаю.
   — Пока! — кивнул Семенов и опять попросил: — Ты приходи…
   Весь этот день — и на уроках, и на переменах, и потом, на тренировке, Вадим вспоминал Семенова — как он рассказывал о птицах, спрашивал, что такое кеды, — и в душе шевелилось какое-то странное чувство: то ли радости, то ли грусти… То ли просто хотелось сделать что-нибудь хорошее.
   После тренировки его разыскала пионервожатая:
   — Ты, конечно, забыл о модели! — строго сказала она.
   — Нет, Римпетровна, помню, завтра принесу, — привычной скороговоркой ответил Вадим.
   Конечно, он забыл. Он ее и не закончил еще, модель эту. Начал строить давно, да терпения не хватило. Он уже сто раз обещал вожатой принести, но, пообещав, сразу забывал. А тут вдруг решил почему-то: «Там же на один вечер работы, доделаю сегодня, пусть радуется…»
   — Не подведи… — попросила вожатая. — Выставка уже через три дня… А ты…
   Вечером Вадим долго возился в своем углу с маленьким самолетиком. Сидя за своим старым столом, закапанным клеем и лаком, в нескольких местах прожженным, он снова вспомнил о Семенове…
   — Мам, а в детдоме хорошо жить?
   — Не бойся, я тебя в детдом не отдам, — не поднимая головы от книги, пошутила мама.
   — Я не боюсь, но ты скажи, хорошо там?
   — Ну как хорошо?.. — пожала плечами мама. — Обеспечены дети всем, да и воспитатели там, наверное, хорошие. А все-таки… Семья, родные — этого никто не заменит. Ни приласкать, ни пожалеть некому… А что это ты о детдоме заговорил?
   — Так… Один там знакомый…
   Мама снова стала читать, но сказала:
   — А ты бы приводил этого знакомого к нам в гости. Их же отпускают иногда. Все ему веселее будет.
   Вадим промолчал, а про себя подумал, что и правда, это было бы хорошо — позвать Семенова в гости, показать ему свои инструменты, модель эту. Он бы обрадовался самолетику… Только уже не успеть — завтра Вадим отнесет самолет в школу… Или нет — надо до школы забежать к Семенову!
   Ночью Вадиму снились Семенов и Климов, которого Вадим никогда в жизни не видел. Вадим катал их на своем самолете по синему-синему небу, и они смеялись и просили еще.
   Утром Вадим поспешно сделал уроки, собрал портфель и, прижимая самолетик к груди, выскочил из дома.
   Увидев его — в школьной форме, с портфелем, — соседка и одноклассница Наташка испугалась:
   — Ты уже идешь в школу? А я думала — только двенадцать…
   — Не боись! — засмеялся Вадим. — Рано еще. Просто мне зайти кое-куда надо.
   Наташка восторженно рассматривала самолетик:
   — Ой, Вадька, а он летает?
   — Летает.
   — Ой, Ваденька, запусти, а? — жалобно заныла Наташка.
   Но Вадиму было некогда.
   — Не могу, — ответил он. — Меня Семенов ждет. — И помчался на улицу.
   Оказалось, что спешил он напрасно: Семенова в саду не было.
   Долго Вадим сидел на заборе и посвистывал, как скворец. И почему он решил, что, когда он придет сюда, Семенов будет стоять, как вчера, у куста и ждать его? Может, у него дела. Он же не знает, что Вадим пришел сегодня так рано… Но все равно Вадиму стало обидно.
   Следя глазами за серебристым самолетиком в небе, Вадим прижимал к груди свой и ругал Наташку: задержала его во дворе, а может, как раз в это время Семенов ждал его здесь! Ждал, ждал и не дождался, ушел… След самолетика стал пушистым, кудрявым, потом и вовсе растаял в синеве. Он уже долго сидел тут, наверное, пора уже в школу. Вадим снова посмотрел в детдомовский сад — никого. И вдруг в кустах зашумело, затрещало, будто шел медведь, и на поляну выкатился толстый маленький мальчишка в синем, как у Семенова, костюме и в такой же серой шапочке.
   Но это был совсем не Семенов. Наверное, впервые в жизни Вадим понял, что такое разочарование. А толстячок там, внизу, улыбался во весь рот.
   — Иди сюда, — позвал он Вадима.
   Вадим молча смотрел на него, а он не унимался:
   — Иди, мне Семенов про тебя рассказал, что ты придешь. Он тебя вчера весь вечер ждал. Ой, какой у тебя самолет!..
   — А где Семенов? — угрюмо спросил Вадим с забора. Он уже догадался, что это Климов.
   — Так он заболел, — объяснил Климов, все так же улыбаясь. — Простудился вчера. Он мне сегодня по секрету про тебя рассказал, чтобы я к тебе сходил и сказал, что он болеет… Я не верил, что ты придешь, а ты пришел.
   Вадим спрыгнул на землю.
   — Слушай, он очень заболел?
   Климов перестал улыбаться, мотнул головой:
   — У него температура, он горячий весь, меня еле к нему пустили. А мне Вера Петровна говорит: «Ты, Климов, поговори с ним, а то он рвется куда-то в сад бежать…»
   Где-то за забором зазвенел звонок, Вадим опаздывал в школу.
   — Слушай, отнеси ему, а? — Вадим протянул Климову свой самолет.
   Тот неуверенно взял его — маленькое, блестящее чудо и недоверчиво взглянул на Вадима: не разыгрывает ли его этот большой мальчик?
   — Отнеси, Климов! — умоляюще заговорил Вадим. — Отдашь, да? Ему веселее будет…
   — Ага, отдам, — серьезно кивнул Климов. — Я под курткой пронесу, а то Вера Петровна не разрешит, скажет, микробы… — И вдруг Климов снова разулыбался: — Ох и обрадуется Семенов! Он же эти самолетики во как любит!..
   … Пионервожатая разыскала Вадима на большой перемене.
   — Конечно! — рассердилась она. — Ты опять не принес!
   — Я принес, — сказал Вадим. — Только ее нет, я ее Семенову отдал.
   — Какому Семенову?! — не поверила вожатая. — Ты меня обманываешь, ты просто ее не сделал! Меня подводишь, отряд свой подводишь!

 Она еще хотела сказать о том, что врать нехорошо. Отвратительно, что он обещал — и не сделал, но все-таки было бы лучше, если б он сказал об этом честно, а не выдумывал какого-то Семенова… Но ничего этого она сказать не успела, потому что за Вадима заступилась Наташка:
   — Ничего он не обманывает! Был у него самолетик, я сама видела сегодня, Римпетровна! Я его попросила запустить во дворе, а он говорит: «Не могу, спешу к Семенову…» — Она повернулась к Вадиму: — Вот дурак! Такую игрушку отдать! А кто это Семенов?
   — Человек, — хмуро ответил Вадим. — Ему очень надо!
   — А отряду, школе не надо? — укоризненно покачала головой вожатая.
   — Семенову нужнее! — упрямо сказал Вадим.
   — Мог бы отдать после выставки.
   — Не мог, ему сейчас надо.
   — Ладно, — вздохнула вожатая. — Иди… Но все-таки поступил ты очень безответственно: перед самой выставкой отдал модель Семенову!
   Вадим не ответил, ушел в класс, а вожатая вдруг подумала: «Наверно, этот Семенов очень хороший человек…»

Клара Васильченко
 Курск